Белорусские повести - Иван Петрович Шамякин

— Ну все, Вера, выдала и ему и мне на полную катушку. Со своей стороны я обязуюсь весьма внимательно отнестись к твоим словам.

Косенко тоже как бы спохватился:

— Вам надо успокоиться, Вера. В самом деле… Мне очень неприятно, что…

Он остановился на этой фразе, потому что из спальни вышел Толя в своих синих форменных брюках, в белой рубашке. Застегивая манжеты, он сказал Вере:

— Знаешь, кто ты? Эгоистка. Красивая, но жестокая эгоистка.

Косенко осторожно кашлянул.

— Мне кажется, прежде всего вы должны взять себя в руки. В самом деле, вы же мужчина.

— Где-е там, — язвительно наклонил голову Толик. — Это вы, на ее взгляд, настоящий мужчина. Джентльмен! Можете пригласить ее на прогулку, она с удовольствием поедет с вами.

— А что ж, и поеду, — Вера стояла рядом с Косенко и медленно, с видом королевы повернула к нему голову: — Вы хотите, чтобы я поехала с вами?

— Зачем вы так? — мягко и как-то умоляюще сказал он Вере.

— Отвечайте, — без малейшей жалости потребовала она.

Толя наконец застегнул манжеты, нашел свой синий галстук и, завязывая его дрожащими пальцами, сказал внешне совершенно спокойно:

— Чего же вы молчите? Вам предоставляется такой случай, не упускайте его. И не бойтесь, об этом не узнают ни на работе, ни дома. Ни Володя, ни я не проговоримся. Докажите, что вы настоящий мужчина!

Прямо не понимаю, как можно было говорить такому солидному, такому воспитанному человеку, как мой начальник, такие вещи. Надо было как-то остановить Толю, напомнить, что он говорит не с ровней, не с ровесником. Но Косенко уже не нуждался в моей защите.

— К сожалению, ваш муж ведет себя не слишком тактично, — спокойно, с большим достоинством сказал он Вере, а затем Толе: — Но, учитывая ваше возбужденное состояние, я не стану придавать значения вашим словам.

— Так мы едем? — потребовала от него ответа Вера. Он пожал плечами, мол, как прикажете, слегка поклонился.

— Думаю, вы успокоитесь на свежем воздухе. Так что я к вашим услугам.

Вера вышла в прихожую одеваться.

Толя кривился в иронической, брезгливой усмешке, а я даже потряс головой, чтоб убедиться, что это не сон. Нет, в самом деле из двери выходила эта красивая женщина, жена моего друга, а за нею — мой уважаемый шеф товарищ Косенко. На пороге он обернулся ко мне, не забыв напомнить:

— Завтра я жду вас на работе, Володя.

— Слушай, Толик, иди догони ее, верни, — подбежал я к другу, — ну что ты стоишь как мумия?

Но он не слышал моих слов. Он стоял, так и не завязав галстук, и даже не шевельнулся.

Снова послышался гул реактивного самолета. Самолет шел низко, казалось, над самой крышей, даже мелко дрожали стекла и на барабанные перепонки давил тяжелый, мощный рев. Гул стал стихать, гаснуть и вот пропал совсем. Толя медленно снял галстук, бросил его на тахту, потом сел сам, зевнул.

— Страшно хочется спать, — сказал он.

— Ты правда будешь спать?

— А что мне делать? — поднял он на меня усталые глаза.

— Ты не хочешь, чтобы я остался у тебя?

— Как сам желаешь… Я все равно буду спать, — сказал он, укладываясь на тахту.

— А я пойду на кухню. Есть хочу, помираю…

А что я мог ему сказать в тот момент?

ГЛАВА ПЯТАЯ

Локавец встретил меня так, как будто ничего не случилось, спросил только, почему я не позвонил.

Вид у него был озабоченный. Прибор плохо перенес испытание на термоустойчивость. Слишком велики были погрешности в показаниях, и на экране фиксировался целый спектр ненужных частот. Теперь вся лаборатория ищет причину неполадок, и я должен немедленно подключиться.

Я влез в свой синий рабочий халат и пошел к прибору. Его привезли из термокамеры еще вчера, и сейчас там находилось человек пять инженеров, среди них Макарыч и наша новенькая — Лена. Прядь светлых волос упала ей на щеку, и Лена забыла их откинуть, так была увлечена работой.

На мое приветствие они ответили не подняв головы, только Макарыч глянул исподлобья поверх очков.

Я спросил, как дела, и он молча показал мне на вентили. Я понял, что они выяснили причину, напрасно Локавец так волновался. При повышенном температурном режиме не выдерживали ферритовые вентили, которые должны были пропускать ток только в одном направлении. Из-за этого и летели диоды и на экране появлялись лишние частоты.

— И что вы думаете делать? — с напряженным интересом спросила Лена у Макарыча.

— Надо создать новую схему, чтоб обходиться без вентилей, — серьезным тоном сказал я.

— Не может быть! — не поверила Лена и ладонью отбросила прядь со щеки за ухо. — Значит, надо переделывать весь прибор?

— Не слушайте вы его, — сказал Макарыч.

Он снова полез в путаницу проводов и полупроводников с паяльником в руках. — Заключим вентильные узлы в термоизоляционные камеры, и все…

— Зачем вы так несерьезно со мной? — обиженно сказала Лена, нежные щеки ее даже покраснели от волнения. — Сколько вы уже работаете с этим прибором, а я только начинаю…

— Напрасно обижаетесь, — попытался я ее успокоить. — Я и в самом деле, если б мог, построил бы прибор на другой основе. Чтоб можно было обойтись без вентилей и разных компенсационных камер, о которых говорит Макарыч.

— А разве это возможно? — робко спросила Лена. Она боялась теперь доверять мне.

— Возможно, Лена, поверьте, — убежденно сказал я. Не могла же она знать, что в моем варианте прибора предлагалась именно такая схема? Интуитивно, стараясь избежать лишних узлов, я выбросил эти ферритовые вентили.

— Можно, только осторожно, — сказал Макарыч, занятый пайкой какого-то триода, и я ухватился за его слова:

— Ах, Макарыч, Макарыч, это ты проповедуешь осторожность, ты, стойкий борец за правду?

Я сел на шаткий скрипучий стул, положил руки на спинку и оперся на них подбородком — теперь, когда они сами во всем разобралась, мне у прибора нечего было делать.

Макарыч припаял триод, выбрался из-под жестяного кожуха прибора, снял очки, держась за поясницу, с хрустом распрямился.

— Ты вот что скажи, — вспомнил он, — почему тебя вчера не было на собрании?

— Выполнял важное задание, — и глазом не моргнув, соврал я, — Ведь ты, верно, заметил — меня и на работе не было…

— Каждый раз у тебя находится какая-нибудь отговорка. Лена, — окликнул он, — запомните это, — и объяснил мне: — Лена у нас теперь профорг отдела.

— Просто удивительно, Лена, как быстро вы завоевали авторитет, — сказал я.

— Зато вы очень уж