Белорусские повести - Иван Петрович Шамякин

Спустя еще некоторое время, может через день, а может дня через два-три, люди видели эту волчицу — она то плелась куда-то по дороге, то вдруг средь бела дня врывалась в стадо овец, а то и в чей-нибудь хлев… И что удивительно — волчица была голодная, худющая, как доска, но ничего, ровным счетом ничего не ела. Только резала… Резала лошадей, коров, овец, свиней и так, не проглотив ни кусочка, бросала добычу… И тогда от избы к избе, от села к селу поползли слухи о какой-то загадочной, видно, бешеной волчице — «Рыжей смерти», которая уничтожает все живое, что ни попадет ей на глаза. Люди, испуганные, заметив что-нибудь похожее на волчицу, бросали все и разбегались кто куда…

.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .

Иван проснулся рано. Признаться, в ту ночь он собирался и вовсе не спать. Очень уж недобрые, тревожные слухи ходили последнее время в округе. Все о той волчице — «Рыжей смерти». Конечно, никто наверняка не мог сказать, что это та самая волчица из Чертовой ямы, у которой он, Иван, забрал волчат. Во-первых, почему волчица одна, если волков должно быть двое? Во-вторых, почему волчица свирепствует в Ельниках и вблизи Ельников? Будь это та самая волчица, первым делом ее злобу почувствовало бы на себе их село, Панюки. А то ведь… И тем не менее по ночам Иван почти не спал. С вечера ходил по селу с Ниной, потом, проводив ее, возвращался домой и сидел с топором у своего хлева, пока не начинало светать. Тогда только шел в избу, раздевался и ложился в постель. О том, что пора пересыпать избу, скликать людей, как-то совсем не думалось.

Мать, смеясь, говорила Ивану:

— Не было у бабы забот — купила баба порося. Так и у тебя. Не брал бы тех волчат — жил бы спокойно.

— Да нельзя было их не брать! — оправдывался Иван. — И закон даже есть такой: если кто обнаружил волчье логово, должен уничтожить волков.

— А кто бы знал, нашел ты то логово или не находил?..

Иван не спал, не спал по ночам — и не выдержал. Проводив с гулянья Нину, посидел немного у своего хлева, послушал, как мерно жует жвачку корова да похрюкивает в свином катухе, наевшись бобовника, боров, и пошел в избу. «Спать не буду, полежу малость, хоть отдохну». Лег на кровать, закрыл глаза… А раскрыл — в избе светло, белый день в окно глядит. Оделся — и бегом во двор.

Открыл ворота в хлев и остолбенел: посередине хлева в луже крови лежала, запрокинув голову, с вывалившимся синим желудком корова, не живая уже, холодная…

«А-а!» — простонал Иван.

Не помня себя, ступил несколько шагов в сторону, заглянул в загородку, где дневал и ночевал теленок. И пришел еще в больший ужас — теленок лежал тоже неживой, с разорванным, окровавленным горлом.

Сам не свой поплелся Иван в свиной катух. Открывать дверь, чтобы посмотреть, что там делается, не пришлось. Сквозь дыру в крыше Иван увидел распластанного, уже остывшего борова…

Черный как ночь вернулся Иван в избу. Мать, увидев его, испугалась.

— Что? — спросила она.

Иван ничего не ответил. И тогда мать, почуяв беду, как лежала, в одной сорочке, нечесаная, растрепанная, вскочила на ноги, побежала босая во двор. И… заголосила, запричитала…

— А что-о же это такое, а за что-о же это меня так на-ка-а-зали…

На крик матери сбежались люди. Заходили в хлев, заглядывали в катух. Ойкали, ахали, вздыхали, спешили открывать свои хлева, — а вдруг и там беда?

Приехал на «газике» председатель, Павел Петрович Ободушка. Походил по двору, заглянул в хлев. Сказал Ивану и его матери, Ганне:

— Не бедуйте! Выделим вам корову. И кабанчика с колхозной фермы дадим. Да. Дадим! А что касается волков… не жить им! Сегодня же весь колхоз на ноги поставлю, ночь спать не будем! Не может быть, чтоб мы не одолели это зверье. Не может быть!

Подгалую — «Рыжую смерть» — подкараулили и убили недели через две. Днем, когда она, побывав во многих дворах и натворив там бед, кралась к колхозной овчарне. Худая, облезлая, она не шла, а ползла. Убить ее не стоило труда, потому что волчица и бегать, видно, уже не могла от слабости. Те, кто убивал волчицу, потом с ужасом вспоминали ее холодный, полный злобы, ненависти и отчаяния взгляд, оскаленную пасть, огромные белые клыки…

Опытные охотники утверждали: волчица ничего не ела с того дня, как забрали у нее волчат. Только резала, душила скот, рвала все живое, что попадалось ей на глаза…