Белорусские повести - Иван Петрович Шамякин

— Да-да, сынок, — повторила мать. — Помню, до войны было. Кто-то из нашего села нашел логово волчье. Малых волчат не брал, а охотникам сказал об этом. Те суток двое караулили старых волков и все же дождались — перестреляли волков у логова. А тогда только волчат забрали. И тебе, поди, не стоило торопиться, так же надо было поступить.

Иван и сам уже понял, что погорячился, поспешил — волчат он мог забрать и иначе, может, даже и так, как брал тот, о ком вспомнила мать. Однако сделанного не воротишь. И потому, чтобы хоть немного успокоить себя и мать, сказал решительно:

— Брось ты, мама, и меня, и себя пугать. Все будет хорошо. А уж если что — ружей хватает. Подкараулим и постреляем волков…

— Дай бог, сынок. Ты же знаешь — я ни тебе, ни людям зла не желаю…

И лицо у матери вдруг посветлело, словно на него упали лучи солнца.

— Смотри ты, — сказала она, не сводя глаз с волчат. — Это же надо — из таких слабеньких малюток такие обжоры-ворюги вырастают! Ох уж это волчье отродье! — и улыбнулась. Улыбнулась мягко, ласково.

Весть о том, что Ганнин Иван принес из лесу ни много ни мало семерых волчат, быстро разлетелась по селу. И к вечеру у них в избе кто только не побывал. Одни приходили, потому что хотели посмотреть маленьких волчат — иного такого случая может и не представиться. Другие не видели еще после возвращения из армии самого Ивана, а здесь и повод есть повидаться, поговорить. Были и такие, что шли предупредить Ивана и Ганну: пусть остерегаются — волки не простят, придут отомстить за своих детенышей, обязательно придут в село, — надо как следует подготовиться и встретить незваных гостей.

— Это уж такое отродье, — говорили они. — Тронь их волчье логово — беды не оберешься.

Кто-то вспомнил, как в соседней деревне, в Надлужье, этой весной, перед тем как снегу растаять, убили одного волка — хотел забраться в колхозную овчарню.

— И огромный же был волчище! Говорят, с доброго теленка…

Нинин отец, Макар, тоже заглянул в избу будущего зятя. Долго сидел на скамье, сосал самокрутку, поглаживал свою длинную, лопатой, почти сплошь седую бороду, молча глядел на волчат, которые расползлись по всей избе, а потом, когда уже собирался уходить, сказал:

— Лихо его знает, как было лучше сделать, но что волков ты обозлил, это факт…

— Так что ж, может, мне и вовсе не надо было брать волчат? — спросил настороженно Иван.

— Нет, почему, взял уж так взял. Думаешь, если бы я набрел на логово, не забрал бы волчат? Забрал бы. И каждый бы забрал.

А председатель колхоза, тот же, что и до призыва Ивана в армию был у них председателем, — в сапогах, в темно-синих галифе, в белой, с расстегнутым воротом рубашке, совсем еще не старый, легкий и подвижный, — Павел Петрович Ободушка, который тоже, проезжая мимо на «газике», не мог не забежать в избу, даже похвалил Ивана:

— Молодец! Это же вырасти они все, сколько беды наделали бы! Это же надо — такая орава! На правлении колхоза поставлю вопрос, чтобы премировали тебя. Да-да, премировали…

— Что вы, Павел Петрович, тут же простая случайность, — смутился Иван.

— Пусть себе и случайность, а семи волков нет. Это что-нибудь да значит! И не только для нашего колхоза, но и для других, соседних. И подводу дам тебе завтра волков к Ельники отвезти. Как светать начнет, так и приходи. И вообще приходи. Если помощь нужна — поможем…

— Да как будто ничего такого не нужно. Вот разве что с волками…

— С какими волками? С этими? — Председатель прошелся по избе, показал глазами на волчат.

— Да нет, со старыми, их родителями. Напугали здесь меня, говорят, спасенья от них не будет. Так уж, если что…

— Э-э, забудь! — прервал Ивана председатель. — Если что… Мы тоже не лыком шиты. Охрану удвоим, берданки да ружья соберем со всего сельсовета. Да, соберем. — Председатель любил повторять слова, которые ему почему-то больше других нравились. — Так что не думай, приходи за лошадью. Ну и на работу в колхоз тоже приходи, ждем… Между прочим и место тебе освободилось.

— Какое место? — заинтересовался Иван.

— До армии ты трактористом работал? Теперь думаем бригадиром над всей вашей механизацией поставить. Да, бригадиром!

— Справлюсь ли, Павел Петрович? — несмело произнес Иван и пожал плечами.

— А почему же нет, справишься. Да, справишься. Ты хлопец упрямый, своего всегда добивался. Да и военная служба кое-чему тебя научила. Так что мы ждем, приходи, — с хитринкой, но доброжелательно подмигнул, выходя из избы, председатель.

И на следующий день, утром, Иван пошел в колхозную контору. Председатель был на крыльце, подал Ивану руку, показал глазами на ферму.

— Иди, брат, в нашу посидельню, возьми упряжь, выбери коня и газуй. Можно было бы ради такого случая и машину сгонять, да заняты сегодня машины.

— Что вы, Павел Петрович, и на лошади справлюсь. Спасибо! — сказал, улыбаясь, Иван.

— Благодарить потом будешь, а теперь бери лошадь и езжай. Да, езжай.

От конторы, расположенной в обычной крестьянской избе недалеко от сельсовета, Иван пересек небольшой лужок и направился к ферме, отметив про себя, что за то время, пока не было его дома, здесь почти ничего не изменилось. Разве что постройки, кажется, меньше стали, почернели — Иван знал, что колхозную ферму строят новую, кирпичную, и не у них в селе, а в Мокранах — там лугов больше, пастбищ. Эта, старая, ферма была построена сразу после войны, причем довольно удачно: все хлева стояли один впритык к другому, квадратом, образуя двор, посередине которого находилась та самая «посидельня» — хатка, где на вбитых в стены крюках висела упряжь, где, бывало, собирались ездовые, чтобы убить время, пока пригонят с выгона лошадей и можно будет запрячь и ехать на работу. Теперь лошадей в колхозе было всего несколько десятков, основную работу выполняли тракторы и машины. Поэтому в посидельне, кроме конюха — хромого, глуховатого Апанаса, никого не было. И Иван, открыв дверь и став на пороге, крикнул Апанасу, чинившему на широкой скамейке у окна хомут:

— Добрый день, дядька Апанас!

— Чего? — спросил Апанас, откладывая хомут.

— Добрый день, говорю. Мне лошадь нужна, — крикнул громче Иван.

— Лошадь? — переспросил Апанас и поднялся со скамейки, засуетился, захромал по посидельне. — Говорил, говорил председатель… да только кого тебе дать? Найдяк на ферме будет занят, Гитлер молоко телятам повезет… разве что Мацака?

— Давайте любого, мне все равно, — сказал Иван.

— Что, не хочешь Мацака? — приставив к уху руку, спросил Апанас.

— Да нет, мне все равно, — крикнул Иван.

— Все