Белорусские повести - Иван Петрович Шамякин

Председатель сидел за столом, откинувшись к спинке стула. Пиджак расстегнут. Широкий, по последней моде галстук лежал на животе, что приметно выступал под голубой нейлоновой рубашкой. Редкие седые волосы гладко причесаны, как прилизанные, глаза под мохнатыми светлыми бровями прищурены. Таким председатель был, когда хворал или что-то не ладилось на работе.

Горбачев заметил это. Он вошел в кабинет твердо, по-военному, подтянутый и складный, как летчик, в своем кожаном костюме, протянул руку через стол. Председатель кивнул головой, но не встал как всегда, сидя пожал руку.

Участковый милиционер, с несерьезной фамилией Ушкин, поспешно поднялся, козырнул и подал Мите руку. Старший лейтенант не разделся, сидел в поношенном черном кожушке с новыми погонами. Худощавое, остренькое его лицо было землисто-серым, с покрасневшими от ветра веками. Тонкая полевая сумка лежала на столе, и он перебирал по ней пальцами.

Председатель кивнул Мите на стул — садись. Он нарочно вызвал Митю, чтоб уйти, не оставаться с участковым. Должно быть, начал стареть, нервы сдают. Все не мог спокойно думать о недавно виденном. В свете автомобильных фар перевернутое вверх колесами шасси, черное при ярком свете масло из мотора, черная кровь и неожиданно белое мальчишеское лицо, тонкая, точно девичья кожа на руке, безжизненно лежащей на земле. Сразу подумал о своем сыне. И теперь вот ощущение вины, которое возникает, должно быть, у каждого старого человека при виде несчастья, случившегося с молодым. Покалывало сердце, не хотелось, чтоб другие видели его слабым и больным.

Председатель поймал себя на мысли, что, когда увидел парня там, на месте аварии, сразу вспомнил, что рассчитывал — после армии вернется он домой, сядет на трактор. Это лето проработал помощником комбайнера…

— Что скажете, Антон Антонович? — спросил Митя.

Председатель открыл ящик стола, что-то поискал среди бумаг, так ничего и не нашел, взглянул на инженера:

— Дягелева Ветика помнишь? Сегодня ночью перевернулся на шасси Дубицкого. В больнице. Без памяти лежит. Сюда сейчас Дубицкого привезут. Надо будет дать объяснения участковому. А мне совещание проводить…

Председатель закрыл ящик. Он заметил, как поджал губы инженер, бросил взгляд на участкового, но сдержался, ничего не сказал.

— Все, как было, доложишь. Я и сам бы доложил.

— Да, Горбачев, вам в первую очередь надо дать разъяснения. Вы отвечаете за технику, а она у вас, как такси, ночью на улице стоит…

Митя и не взглянул на участкового. Он злился на себя: так тебе и надо, если не можешь настоять на своем. Следовало тогда, на правлении, не только докладную подать, но и добиться, чтоб запретили Дубицкому гонять шасси домой. Дубицкий работал при ферме. Докладную Митя написал, но так и не довел дело до конца. Впрочем, это уже забота председателя и правления. Председатель помнил об этой докладной… Хотя где тут вина тракториста и колхозного руководства? Кто просил парня лезть ночью на чужую машину? Вот если б несчастье случилось летом, когда он работал на комбайне, не имея прав… Вот тогда и с Мити, и с председателя надо было шкуру спустить… И спустили бы.

— Так что вы подумайте, товарищ Горбачев, — напомнил участковый.

— Подумаю. Через полчаса заеду, а теперь мне в гараж надо.

Митя повернулся и вышел из кабинета. Злился на председателя. Либерал старый. Сколько раз говорил, настаивал на том, что надо строго карать тех, кто нарушает правила обращения с техникой. Пора налаживать такую же дисциплину, как в промышленности. А теперь шиш Горбачеву — вот тебе и лучший инженер. Так-то — один дурак все перевернул, белое черным сделал… И погляди ты, какой ангел — на, Горбачев, докладывай, что принял все меры, а виноват, мол, председатель. Он себя не жалеет.

Но то, что председатель не свалил все на Горбачева, а брал вину на себя, унимало злость и сбивало Горбачева с толку. Не укладывался стиль работы председателя в те рамки устарелого руководства, которые пытался примерить к нему Горбачев. Будто и подходило — однако же нет, что-то до конца не могло совпасть. Митя сердито нажал заводной рычаг, рванул с места так, что буксануло заднее колесо, и помчался к гаражу.

В гараже сам стал проверять, как заполняются путевые листы, учинил смотр машинам, выходившим в рейс. Водители не спорили, тихо и быстро сновали, как муравьи, старались скорей выехать, не попасться инженеру под руку. Что случилось ночью, все знали.

Работа немного успокоила Митю. В конце концов, человек остался жив, может быть и выпивши был. Несчастный случай. Это ничего не говорит об организации работы механизаторов в колхозе.

— Дмитрий Васильевич, вам звонят, — выглянул из комнатки, служившей диспетчерской, заведующий гаражом.

— Слушаю.

— Митя, мне только что звонила Ира…

— Какая Ира? — Митя не ожидал, что звонит жена.

— Ты же знаешь, из Слуцка… Есть колечки. Помнишь?

— Ну и что?

— Поезжай, Митька, забери. На мотоцикле туда-сюда.

— Я сегодня не могу.

— Как это не можешь? Не уборка же, не посевная. Не может он! А что ты тогда можешь?

— Ничего не могу! Надо — садись на автобус, протряси… — Митя не договорил.

Опять зазвонил телефон, Митя снял трубку. Он знал Валину напористость, а потому сразу же сказал:

— Ну что тебе еще?

— Товарищ Горбачев? Это Ушкин…

— Прошу прощения…

— Жду вас, Дмитрий Васильевич.

— Еду.

Участковый уже разделся. Короткие черные волосы аккуратно стояли ежиком, пробивалась редкая седина. Без кожушка милиционер был щуплый, с длинной шеей, и китель висел на нем просторно. Перед участковым лежала тоненькая стопка стандартных бланков, исписанных аккуратным, будто девичьим, почерком.

— Садитесь, товарищ Горбачев.

Митя не спешил садиться. Повесил на вешалку, рядом с кожушком, шлемофон, со стороны глянул на милиционера. Оттопыренные уши напомнили о нестрашной, забавной фамилии участкового — Ушкин.

В первый год, когда пришел на работу, Ушкин поднял кампанию против мальчишек, которые носились на мотоциклах. Мальчишки не очень-то останавливались по требованию участкового, а номеров на мотоциклах не было. Разозленный участковый позвонил в отдел, чтоб прислали в помощь группу из автоинспекции. Автоинспекторы приехали, но больше, чем мотоциклистов, засекли колхозных трактористов, которые то подвозили людей на прицепах, то совершали еще какие-нибудь нарушения, отобрали у них права, сорвали день посевной в колхозе. Документы трактористам пришлось вернуть по требованию районного начальства. Попало, верно, начальнику райотдела, потому что нагорело и Ушкину, инициатору. После этого Ушкин разобрался с мотоциклистами и без бригад, и без чьей-либо помощи — у депутатов собрал списки, кто владеет мотоциклом, и вызвал к себе в сельсовет…

За тот сорванный день Митя и схлестнулся было с Ушкиным. Теперь он улыбнулся, вспомнив этот случай. Ушкин, верно, тоже догадался, что развеселило