Книжный магазин в Мейфэре - Элиза Найт

Я буквально разрывалась. Обстановка в Паддингтоне была как никогда напряженной. Я даже порой ночевала в подвале вместе с другими дамами из ПВО. А когда заканчивалась моя смена, часто присоединялась к Софи и сопровождала ее на выездах в фургоне ПВО. Я научилась искусно тушить пожары. Я требовалась там. А теперь потребовалась и Па.

Забота о беженцах – совсем другая работа, но это тоже важный вклад в борьбу с фашизмом. Кто еще мог бы взяться за нее? Диана сидит в тюрьме. А если бы и не находилась за решеткой, то скорее подожгла бы дом, нежели впустила бы в него евреев. Дебора порхает с одной вечеринки на другую, словно страна не объята пламенем. Том – за границей, со своим полком. Пэм занята по горло на ферме. Джессика – в Соединенных Штатах. И даже если бы Ма не была антисемиткой – а она ярая антисемитка, – у нее на руках Юнити, которая мочится в постель и пускает пузыри.

Я вздохнула. Как всегда, обязанность поддерживать семью ложилась на мои плечи.

– Я только упакую какие-то вещи.

Я оглядела дом: в нем не осталось ничего ценного. Все наши ценности я отправила на Инч-Кеннет – для сохранности, на случай, если немцы в конце концов попадут в цель.

– Ма в Ратленд-Гейт? – осведомилась я, возвращаясь в холл с сумкой в руке.

– Они с Юнити в Свайнбруке, в коттедже. Лучше ей там и оставаться.

Па взял у меня сумку.

– Ценю твою готовность помочь мне. Сам я направляюсь на Инч-Кеннет.

Не в Свайнбрук, к Ма и Юнити?

Мои родители проводили много времени врозь, а когда бывали вместе, то, по словам Деборы, вели яростные бои. Мой брак развалился задолго до того, как начали падать бомбы. Но, кажется, эта война разрушила союз моих родителей.

Я обвела взглядом свой пустой дом, в углах которого затаилась печаль. «Совсем неплохо уехать отсюда, – подумалось мне. – В другом месте я с большей легкостью забуду о превратностях судьбы».

Ратленд-Гейт был набит под завязку. Когда-то здесь царило веселье, устраивались бесконечные вечеринки, но сейчас я увидела мрачные лица семидесяти польских беженцев-евреев, чье убежище в лондонском Ист-Энде пострадало от бомб. Поскольку Ма убрала почти всю мебель, они спали на полу, на соломенных тюфяках. Каждая семья занимала отдельную комнату, а ночью они разбивали лагерь в более безопасном подвале.

Мы с Глэдис сразу же взялись за работу. Сначала я еще пыталась дежурить в Паддингтоне, но помощь беженцам отнимала слишком много времени, и я неохотно попросила отпуск, который мне предоставили.

Слава богу, Глэдис и наши подопечные поддерживали в доме чистоту и порядок, потому что я была бездарной хозяйкой. Ма во время своей поездки в Лондон заглянула в Ратленд-Гейт и, проведя пальцем по каминной полке, не обнаружила пыли. Правда, это обстоятельство не удержало ее от претензий.

Пока Глэдис вела хозяйство, я распоряжалась пайками, выполняла какую-то работу на кухне, договаривалась о визитах к врачам, помогала детям готовить уроки, а иногда даже чинила одежду. Меня многому научило время, проведенное в Перпиньяне с испанскими беженцами, а также в Хайклиффе, у тетушки Ви. Такая наполненная хлопотами жизнь имела, однако, свои плюсы.

Мы все нуждались в толике радости, поэтому в конце года я организовала танцы и на деньги, полученные от Па, купила маленькие подарки, чтобы беженцы могли отпраздновать Пурим. Мы очень сблизились, особенно за те ночи, что проводили в подвале, пережидая бомбежки немецких пикировщиков.

Однажды утром в кладовую ко мне зашла молоденькая девушка.

– Миссис Родд… – Зива прижала руку к животу и испуганно посмотрела на меня.

– Тебе нужны гигиенические принадлежности? – я подумала, что у нее начались месячные.

Бледная, Зива закусила губу, явно готовая расплакаться.

– Нет… – она отвела взгляд.

– Ты… – я колебалась, надеясь, что она скажет сама. – Беременна?

Зива кивнула, ее темные глаза заволокло слезами.

– Дорогая, что ты собираешься делать? Ты знаешь, кто отец? – Мне было очень неприятно задавать этот вопрос, поскольку ответ подразумевал нечто, о чем я категорически не хотела говорить.

Она снова кивнула, вытирая лицо рукавом.

– Ему столько же лет, как и мне: шестнадцать. Мы не можем быть родителями.

Я смотрела на ее плоский живот под бежевой тканью платья, завидуя этим двум детям. Как легко им даровано то, к чему я так стремилась! В чем же разница между мной и этими детьми или между мной и Дианой? Любовь? Желание? Наивность? Я попыталась отогнать эти горькие мысли.

– Пожалуйста. – Слезы потекли по ее щекам, и у меня сжалось сердце. – Мне нужно… избавиться от него.

Моя рука взметнулась к горлу, но я заставила ее опуститься на дрожащее плечо девушки. Почему она решила, будто я сведуща в подобных вещах?

– Помогите мне, – молила она.

Как ей помочь? Конечно, я слышала о разных способах, позволяющих избавиться от нежелательной беременности, но не делиться же этими сведениями с ребенком.

– А как насчет приятных каникул за городом? – предложила я. – Ты сможешь вернуться после того, как родишь и малыша усыновят.

Зива яростно помотала головой, темные локоны упали на влажные от слез щеки и прилипли к ним.

– Мама убьет меня прежде, чем я доберусь до вокзала.

– Я сильно в этом сомневаюсь, дорогая.

– А я нет.

Девушка выглядела очень серьезной, и я поняла: если ей не помогу я, то это сделает кто-то другой. Кто-то менее озабоченный ее благополучием. В ней чувствовалась яростная решимость довести задуманное до конца. Со мной или без меня.

Поэтому я вспомнила о сведениях, почерпнутых из писем леди Стэнли, которые видела, работая над семейной перепиской в доме кузена. Кажется, с тех пор прошла целая вечность! Я хрипло предложила:

– В таком случае тебе стоит отправиться на очень долгую прогулку и ходить до тех пор, пока не подкосятся ноги, затем принять хорошую дозу слабительного и посидеть в горячей ванне.

– И это сработает? – недоверчиво спросила Зива.

Я вздохнула, покорившись судьбе.

– Не имею ни малейшего представления, но, кажется, сто лет назад к этому средству прибегали леди, попавшие в затруднительное положение.

Девушка вытерла глаза носовым платком, который я ей дала.

– Я также прошу тебя, – продолжила я, – больше не заниматься этим с мальчиком, пока не будешь готова взять на себя ответственность за ребенка.

Она усиленно закивала:

– Да, миссис Родд, ни за что.

Когда в ту ночь завыли сирены, все мы спустились в подвал.

– Где Зива? – спросила ее мать.

Неужели она все еще на своей долгой прогулке? Если немецкий бомбардировщик изберет девушку своей целью, ее смерть будет на моей совести.