Книжный магазин в Мейфэре - Элиза Найт

Я начала ненавидеть пронзительные телефонные звонки. Они почти всегда приносили новости о том, что у того или иного знакомого взорван дом. Множество людей остались без крова. Моя подруга открыла двери своего дома в Уэст-Уикоме для тех из наших друзей, кто внезапно лишился крыши над головой.

В такое страшное время моей нервной системе больше подошла бы жизнь за городом, однако я считала важным помогать стране, работая в ПВО. В том числе надписывая химическим карандашом лбы мертвецов. И каждый раз плача.

Путь в пункт первой помощи пролегал через завалы, мимо огороженных веревками домов и учреждений, которые превратились в руины и местами еще догорали или дымились. Снесенные крыши, выбитые окна, осколки на тротуарах… Пытаясь обойти развалины, я ступила на мостовую и чуть не попала под колеса. Грузовики проносились мимо, нагруженные обломками – кусками человеческих жизней, которые выбрасывали, словно мусор. Наводняли улицы и санитарные машины. Очень много санитарных машин!

Я гордилась женщинами, которых когда-то презирала за их вязание и сплетни. Теперь меня восхищала решимость, с которой они работали до седьмого пота, успокаивая и перевязывая раненых. Как сильно они отличались от избалованных французов, прибывших в Лондон вместе с нашими солдатами во время эвакуации из Дюнкерка! Я вызвалась помочь в их столовой, организованной в «Уайт Сити» [72]. Они брюзжали, жалуясь на жесткие английские постели, мешавшие им спать. Один француз зашел и вовсе далеко: он сетовал, что до сих пор не сходил в театр. Я ответила на это: «Je trouve ça un peu ridicule» [73]. Как смешны они были! Я сказала им, что могла бы готовить для них сама, но это причинило бы им еще больше страданий. Лягушатникам не понравилось, когда я назвала их нелепыми; и, кажется, они поверили, что я угрожаю их отравить. В любом случае я решила не возвращаться в это место.

Десятого сентября мой глубокий сон прервал непривычный звук – детский плач. Одурманенная сном, я сначала подумала, что ко мне явились призраки моих усопших младенцев. Когда в голове прояснилось, я осознала, что этот плач принадлежит миру живых и раздается где-то в доме.

Послышался громкий топот сапог, и в комнату ворвался Питер. Ошеломленная, я села в кровати. Его военная форма была помята, будто он не снимал ее несколько дней, а волосы взъерошены, словно он только что ходил в атаку.

К нам вторглись немцы?

– Прости, что разбудил, – он выглядел взволнованным и теребил воротник рубашки. – У нас… гости.

– Что за гости?

Я вылезла из постели, натянула теплые шерстяные штаны, накинула халат на ночную сорочку и сунула ноги в тапочки.

– Дети, – на мгновение Питер стал похож на грустного мальчишку. – Один из моих солдат… Его дом в Брикстоне взлетел на воздух несколько часов назад. У его жены выкидыш, и ему некуда их деть… – он пригладил волосы дрожащей рукой. – Так что я подумал…

Я тоже потеряла ребенка (двоих), поэтому у меня сжалось сердце при мысли о страданиях незнакомой женщины.

– Я помогу. Конечно, помогу.

Я побежала за Питером на кухню, залитую желтым светом тусклой лампы. Глэдис стирала сажу с крошечных детских личиков. На вид им было около трех и шести лет. Мальчик и девочка.

– Привет, утята. – Я намочила в раковине кухонное полотенце, чтобы умыть девочку; Глэдис занялась мальчиком. – Меня зовут Нэнси. – Учитывая обстоятельства, я не стала предлагать напуганным малышам называть меня холодным «миссис Родд».

– Н… Нэнси, – повторила девчушка, когда я приложила теплую ткань к ее коже. – А я Айрис.

– Мою подругу тоже зовут Айрис, – сказала я.

У девочки расширились глаза.

– Я Сэм, – сообщил мальчик, не желая оставаться в стороне.

– Итак, Айрис и Сэм, не хотите ли теплого молока?

Молока у нас было немного, но, когда дети кивнули, Глэдис немедленно поставила кастрюльку на плиту. Они сидели за столом, закутавшись в свои пальто, и прижимали к себе плюшевых медведей, вымазанных сажей.

Сделав несколько глотков, дети уснули прямо за столом. Не рискуя будить, мы просто прикрыли их одеялом. Питер рухнул на диван в гостиной. Я уговорила Глэдис вернуться в постель, а сама села рядом с детишками, положила голову на стол и закрыла глаза.

Нас разбудили сирены. Напуганные, дрожащие Айрис и Сэм заплакали. Когда мы выбежали во двор, солнце стояло высоко в небе. Я поспешно завела детей в «Энди». Глэдис последовала за нами с собаками, прихватив с собой несколько вчерашних булочек, завернутых в посудное полотенце, – чтобы дети могли перекусить.

– Я должен помогать там, где могу. – Питер остановился возле бомбоубежища, глядя на небо. – Береги себя, Нэн.

Прежде чем я успела закрыть «Энди», свист и грохот зажигательной бомбы заставили меня подскочить. Соседний дом вспыхнул ярким пламенем. Питер промчался по нашему маленькому дворику, перепрыгнул через низкую изгородь и, обернувшись, крикнул:

– Закрывай, Нэнси!

С минуту я колебалась. А вдруг я вижу его в последний раз? Однако очередной свистящий удар, раздавшийся слишком близко, вывел меня из оцепенения, и я захлопнула дверь «Энди».

Я старалась занять детей: заставляла Милли проделывать разные фокусы, играла с ними в слова. Пыталась отвлечь их – и себя – от страшных ударов, которые означали, что разрушена еще одна дорога, еще один дом, чьи-то мечты, чья-то жизнь…

Наконец все стихло и воцарилась та нереальная тишина, которая следует за атаками. Мы осторожно отворили дверь и вылезли из бомбоубежища. На крыльце нашего уцелевшего дома сидел Питер, покрытый потом и сажей.

– Нужно отвезти детей в дом няни Блор, – сказала я. – Похоже, немцы обстреливают Паддингтон. У няни дети будут в большей безопасности.

Питер, совершенно изможденный, согласно кивнул:

– Хорошая идея.

Я закутала Сэма и Айрис в стеганые одеяла и отвезла на такси к няне. Она встретила их с распростертыми объятиями. Малыши были так ошеломлены, что едва могли говорить, а уж тем более шалить.

Я слишком устала, чтобы идти пешком, и потому остановила такси. Но когда мы отъехали на один квартал от дома няни, сирены снова завыли.

– Придержите свою шляпу, мисс, – посоветовал таксист.

Под звуки воздушного налета он ловко лавировал между грузовиками и воющими санитарными машинами. Затем резко свернул направо, на Фицджонс-авеню, и я вцепилась в спинку переднего сиденья. В этот момент прямо перед нами взорвалось здание и на мостовую обрушился град обломков, охваченных пламенем и черным дымом. Автомобиль сильно встряхнуло.

Я схватилась за ручку дверцы, собираясь выйти, но