Столица мира и войны - Олег Викторович Таран

– Прекрасная незнакомка, позволь представиться: я Верика, царевич Западной Нумидии! Готов развлекать тебя здесь весь вечер!

На мгновенье Массиниссе показалось, что девушка вначале заинтересовалась Верикой, но, услышав его имя, почему-то повернулась к Массиниссе и вопросительно на него посмотрела.

– Я Массинисса, царевич Восточной Нумидии! Буду рад знакомству, – еле выдавил из себя массильский царевич, стараясь не глядеть в прекрасные глаза незнакомки.

– Что же, представлюсь и я. Меня зовут Софониба. Я дочь полководца Гасдрубала Гисконида. Мы, Гискониды, хоть и не из царей, но все-таки одна из самых знатных семей Карфагена. И находимся в родстве с Ганонидами, – многозначительно произнесла незнакомка.

Массинисса почувствовал, что ему хочется снова и снова слышать ее голос. Он не был возбуждающим, как у египтянки из заведения Чараха, но в нем были какая-то особенная вкрадчивость и мелодичность. Казалось, что ее слова попадают в самое сердце, которое от этого начинало биться быстро-быстро, как перед боем. Видимо, Верика чувствовал нечто схожее, потому что даже не стал задираться с Массиниссой, а продолжал молча восхищенно смотреть на Софонибу.

В этот момент к ним подошла сердитая Рамона и строго произнесла, обращаясь к гостье:

– Софониба, невежливо в свой первый выход в общество так явно привлекать к себе внимание! К тому же зачем тебе сразу два царевича? Не многовато ли для одного вечера?

С этими словами она буквально повлекла массесила в сторону от девушки.

Софониба с видимым удовольствием протянула руку Массиниссе:

– Я надеюсь, царевич, что тебя у меня никто не заберет?

– Пусть только попробует! – буркнул он и, довольный, повел красавицу к угощениям…

Сидевший за занавеской Абдешмун внимательно глядел за этой парой.

Рядом с ним находился нахмуренный здоровяк со шрамами на лице, который проговорил:

– Я все же не понимаю, дядя: зачем нужно было сводить мою дочь с этим дикарем? Неужели не нашлось бы для нее в Карфагене жениха поприличнее?

Второй суффет повернулся к нему и возразил:

– Твоя дочь расцвела и стала первой красавицей Карфагена, Гасдрубал Гисконид. Я понимаю, что в женихах у нее недостатка не будет и ты имеешь свои планы, как выдать ее замуж повыгодней. Но поверь, этот мальчишка, что сейчас ее обхаживает, далеко пойдет, если он уже сейчас так круто начинает свой жизненный путь. Уверен, что ты когда-нибудь еще поблагодаришь меня за то, что я подал тебе идею свести этого знатного нумидийского жеребца с нашей породистой пунической кобылкой. Это лучший способ накинуть на него уздечку, чтобы он не стал слишком самостоятельным, чересчур поверив в свои силы. К тому же этот парень понравился Софонибе, и я думаю, что благодаря этой симпатии поручение сената Карфагена не будет для нее неприятным и обременительным.

– Дядя, ты что, уже все решил? Даже не посоветовавшись со мной, ее отцом?

– Стыдись, полководец! Тебе ли не знать, что такое долг перед республикой? Твоя дочь в беседе со мной и то лучше воспринимала мои слова и понимала, что от нее требуется. К тому же Софониба явно стремится к браку с человеком выше по положению, и этот царевич, пусть и нумидийский, для нее в самый раз! Если все получится, то мы этим браком намертво привяжем к себе и Массиниссу, и Массилию, а в предстоящей войне с Римом нам будет очень важна верность Восточной Нумидии. Особенно учитывая то, что отец Верики, царь Сифакс, подозрительно тесно общается с римлянами. Поэтому еще неизвестно, как во время войны поведут себя массесилы.

Гасдрубал Гисконид вздохнул, выпил вина и посмотрел в зал через хитрую занавеску. Она была сделана так, что не давала рассмотреть сидящих за нею, зато те прекрасно видели все, что происходит в зале. Отец Софонибы заметил, что нумидийский царевич явно заинтересовал его дочь. Она заразительно смеялась над его шутками, а в какой-то момент стала своими руками кормить его сладостями, заботливо вытирая платочком его губы.

Оксинте стоило больших трудов увести царевича оттуда. Он поддался лишь после того, как праздничный вечер покинула Софониба, которую увез отец.

Возвращаясь к себе, воодушевленный Массинисса спросил:

– Скажи, Оксинта, из нее получилась бы великолепная царица?

– Разумеется, учитывая, как быстро, всего за один вечер, она прибрала тебя к своим рукам, – почему-то раздраженно проговорил тот.

– Ты просто завидуешь, что она обратила свое внимание на меня, а не на тебя, – стал подначивать друга Массинисса.

– Ну да, а еще Софониба обратила внимание на Верику. Она вообще очень внимательна к царевичам, – продолжал выражать недовольство телохранитель.

– Помолчи! – При упоминании массесильского царевича испортилось настроение и у Массиниссы. – Все же она выбрала меня! Значит, у нее очень хороший вкус! У нее вообще все хорошее.

С этими словами царевич мечтательно закрыл глаза, вызывая в памяти облик так сильно понравившейся ему девушки. Зацепившись сандалией за камень, он едва не растянулся на тропинке, но был подхвачен под локоть сильной рукой Оксинты.

Мулат многозначительно произнес:

– Не увлекайся ею так сильно, царевич! Иначе, если споткнешься, будет больно падать!

– У нас с ней все будет хорошо! – упрямо произнес Массинисса, высвобождая свою руку.

Домой они прошли через кухню, где заканчивала прибираться Сотера. Она хотела подойти и обнять Массиниссу, но тот в задумчивости прошел мимо нее. Кухарка растерянно поглядела на шедшего следом Оксинту – тот покачал головой: мол, не сейчас.

Когда хлопнула закрывшаяся дверь в комнату царевича, Сотера бросилась к его телохранителю и присела рядом с ним на его ложе.

– Братец, что такое с царевичем? Я его таким еще не видела.

– Прости за плохие вести, Сотера. Похоже, наш Массинисса влюбился, – расстроенно проговорил Оксинта.

Кухарка нахмурилась, поднялась, подошла к двери в комнату царевича и остановилась.

– И что теперь? Я больше ему не нужна?

– Как женщина на ночь – возможно. Но если ты напридумывала себе нечто большее в ваших отношениях, лучше забудь. Я же тебе сразу это говорил, еще перед его Днем взросления.

Сотера расстроенно кивнула головой:

– Да-да… Я сама виновата. Думала, что вдруг случится чудо, и он останется со мной. Ты не подумай, Оксинта, я не хочу быть царицей, я бы жила с ним как с простым нумидийцем. Он ведь такой добрый, хороший, заботливый. Никто никогда так ко мне не относился.

– А вот девушка, которая ему приглянулась, по-видимому, очень хочет быть царицей! И, судя по всему, Массинисса не против этого ее желания. Так что, сестрица, переплачь эту беду и живи как жила. Только попрошу: не обижайся на него из-за этой влюбленности. В конце концов, он же тебе ничего не обещал.

– Это