Столица мира и войны - Олег Викторович Таран

– Дай ты ему оторваться, приятель, – не заботясь о том, что телохранитель его не понимает, проговорил Бацис и налил царевичу еще вина. – Он сегодня устроил нам настоящий праздник, и мы рады такому другу!

Клеон, внимательно глядя на Массиниссу, строго сказал:

– Бацис, не спаивай царевича!

– А я что? – развел руками командир пельтастов. – Он сам…

– Он сам! – подтвердил Массинисса, довольный тем, что находится в компании воинов, которые всячески выказывали ему уважение.

И царевич пропустил второй кубок, после которого в голове у него зашумело и все, что было перед глазами, потеряло свои очертания.

– Бацис! – уже довольно грозно прикрикнул Клеон, видя, как командир пельтастов собрался вновь налить царевичу.

Бацис послушно прекратил ему подливать.

В таверне стоял гул от тихих разговоров посетителей. Когда за окнами начало темнеть, слуги зажгли несколько масляных ламп, лишь слегка разгонявших полумрак в заведении.

И вдруг в помещение внесли несколько ярко горевших светильников, а следом вошли музыканты с лирами, свирелями и барабанами.

– Красавица Диона! – возвестил хозяин таверны.

Все обрадованно захлопали. Массинисса соображал и шевелился медленнее, чем обычно, поэтому прежде, чем оглянуться в ту сторону, где заиграла музыка, он увидел лицо Клеона. Командир гоплитов не отрываясь смотрел туда, где расположились музыканты. В его взгляде было столько восхищения и отчаяния одновременно.

Царевич тоже обернулся. Он увидел, что на небольшой сцене танцует какая-то девушка. Она двигалась слишком быстро, чтобы Массинисса успел ее хорошенько разглядеть. Единственное, что он видел хорошо, – это ярко-красный шарф, который был у нее то в руках, то на шее.

Внезапно в зале послышались радостные возгласы – танцовщица спустилась с небольшой сцены к посетителям. Она проходила между столами, делая различные танцевальные движения, и неожиданно приблизилась к ним. Ее движения были такими быстрыми, что у Массиниссы закружилась голова.

Последнее, что он запомнил, – это красивое лицо юной гречанки, которое приблизилось к нему, и красный шарф, который она вроде как хотела накинуть ему на шею, но передумала, сказав:

– Какой хорошенький юноша! Но, боюсь, сегодня мне с ним ничего не светит.

Царевич хотел возразить, но вдруг все поплыло перед глазами.

Очнулся он оттого, что они с Оксинтой куда-то шли, и тот время от времени велел ему остановиться и закрывал ему рот рукой, требуя тишины.

Но вот и знакомая маленькая дверца.

Их встречали Мульпиллес и Сотера.

– Что с ним?! – удивленно вскричала кухарка.

– Вздумал пить наравне с наемниками в таверне, куда нас позвал Эвристий, – расстроенно объяснил телохранитель.

– А ты куда смотрел?! – возмутилась женщина.

Оксинта виновато пожал плечами.

Мульпиллес, словно стараясь выручить его, стал говорить:

– Неразбавленное греческое вино очень приятное на вкус и не сразу влияет на сознание.

– Замолчи! – закричала на него кухарка. – Тоже мне знаток выискался! Иди лучше к своим лошадям!

Раб повиновался.

Оксинта с Сотерой ввели Массиниссу в дом и уложили на ложе.

– Иди, я сама за ним пригляжу, – сказала девушка и принесла бронзовый тазик с кувшином воды.

…Всю ночь царевичу было плохо: то болела, то кружилась голова, его периодически рвало. Приходя в себя и видя рядом Сотеру, он старался не глядеть ей в глаза, просил прощения и обещал больше никогда так не напиваться. Ему было одновременно и приятно, что она за ним ухаживает, и очень стыдно за свое состояние.

Однако, устроив свою голову на груди Сотеры и чувствуя на своем лбу ее прохладную ладонь, он силился вспомнить лицо танцовщицы из греческой таверны. Что-то он собирался предпринять, когда увидел ее… То, как смотрел на нее Клеон, натолкнуло его на идею… Но на какую – он вспомнить не мог. К тому же напряженно думать пока не получалось: голова и так раскалывалась.

– Постарайся уснуть, – сказала Сотера, собираясь уходить.

– Останься со мной, – попросил он. – Или тебе противно находиться рядом со мной таким?..

Она погладила его волосы со словами:

– Я видала картины и похуже, когда стал спиваться мой отец. Главное, постарайся не пить так много. У тебя большое будущее… Если только не утопишь его в вине.

– А я больше никогда не буду пить неразбавленное вино! – пообещал Массинисса. – Клянусь!

– Если завтра ты вспомнишь о своей клятве, то будет хорошо! А если еще и станешь следовать ей, то будет просто прекрасно! Спи! – велела ему Сотера.

Царевич, пробурчав: «Как же непросто быть взрослым!» – послушно засопел и вскоре забылся крепким глубоким сном.

Глава 6. О делах – хороших и… не очень

Массинисса проснулся. Голова продолжала болеть, и во рту было очень сухо. Он повернулся – рядом на ложе спала Сотера. Она была одета – видимо, укладывая его, так утомилась, что незаметно для себя задремала.

Царевич тихонько, стараясь не разбудить кухарку, поднялся с ложа, подошел к столу и, увидев кувшин с водой, жадно осушил его. Жизнь стала налаживаться.

Сотера, что-то пробормотав во сне, чуть повернулась на бок. Ее красивые ноги выпростались из-под туники и привлекли взгляд Массиниссы. Какое-то крайне непродолжительное время он колебался: стоило ли будить женщину, не давая ей выспаться? Но вспыхнувшее желание обладать ею быстро победило муки совести.

– Массинисса! Как быстро ты ожил! – с притворным возмущением воскликнула кухарка и через миг начала громко и страстно вскрикивать в такт его движениям.

Услышав Сотеру, громкое сопение царевича и ритмичное поскрипывание ложа, Оксинта облегченно вздохнул. Этой ночью он тоже не спал и проклинал себя за то, что позволил царевичу напиться.

Пришлось даже прогнать Юбу, потому что она пришла и тут же принялась выпытывать, где они были и «где Массинисса так нажрался».

– Тебе это необязательно знать! – строго ответил ей телохранитель.

– Ну интересно же. Не успел стать взрослым, как уже стал пьяницей! Прям как его брат… Что же такое произошло? С чего он так напился?

– Юба, иди к себе! Сегодня мне не до тебя! – грубовато выпроводил ее Оксинта.

– Смотри, я обижусь! Будешь потом себе другую подружку на ночь искать! – уходя, пригрозила та.

Телохранителя это не сильно напугало, так как он хорошо знал, что если приобнять Юбу сзади, прошептать ей пару ласковых слов на ушко и поцеловать в шею, то все ее обиды и злость тут же проходили. Гораздо сильнее его волновало состояние царевича. И вот теперь, услышав страстные звуки из комнаты Массиниссы, он успокоился, но тем не менее хотел серьезно поговорить с царевичем о случившемся.

– Лучше бы ты это все проделал со мной вчера, – с притворной укоризной проговорила Сотера, приводя себя в порядок. – Вместо