Столица мира и войны - Олег Викторович Таран

– Что конкретно ты от меня хочешь, Ферон? – осторожно спросил он.

– Пока только одного: чтобы ты подумал над моими словами, посоветовался со своим верным Оксинтой. Возможно, мое предложение покажется тебе неприемлемым. Что же… Печально, но знай: на моем хорошем к тебе отношении это никак не отразится. Мой дом для тебя всегда открыт, и, если от меня понадобится какая-то помощь, ты можешь на нее рассчитывать.

Появился Оксинта, и, попрощавшись с Фероном, они отправились домой. Шлем Наргаваса Массинисса нес в красивой сумке с расшитыми узорами.

По дороге царевич все думал, как начать разговор, пока телохранитель, заметивший его терзания, сам не спросил:

– Купец что-то у тебя попросил? Ведь такие подарки, как царский шлем, просто так не делаются.

– Не попросил, но кое-что предложил. Даже не знаю, как тебе про это сказать…

– Говори как есть. Вместе будем думать!

Массинисса вздохнул и вкратце выложил все, о чем ему говорил Ферон.

Оксинта внимательно выслушал и вдруг, остановившись, произнес:

– Царевич, конечно же, следовало ожидать, что Ферон что-то захочет получить от дружбы с тобой. В свою очередь, и ты не должен быть в убытке.

– Оксинта, ты воин, а рассуждаешь как торговец!

– Не забывай, что я сын купца…

– Но я-то все-таки царевич! Что будет, если об этом узнает мой отец? Царевич, который занимается торговлей, – это позорней, чем сумасшествие моего брата!

– Позорней будет, если ты окажешься плохим торговцем, – возразил Оксинта. – Здесь, в Карфагене, торговля – самое уважаемое ремесло. И если ты в нем станешь одним из лучших, твои позиции в городе усилятся. Кроме того, пока ты находишься на положении заложника, тебе сложно отвечать на обиды и вызовы, которые наверняка будут со стороны пунийцев. Занимаясь торговлей, ты сможешь находить уязвимые места своих обидчиков и наносить им ответные удары, обходясь при этом без оружия.

Что же касается царя… Знаешь, если благодаря торговым делам ты сам сможешь содержать себя здесь, то здорово выручишь казну Массилии. А если эти дела пойдут хорошо и ты даже сможешь помогать отсюда своей стране, то разве это не будет для твоего отца поводом гордиться таким самостоятельным сыном? Что зазорного в том, что нумидийский царевич сможет торговлей самостоятельно зарабатывать деньги, а не будет сидеть на шее у родителей и своего государства?

Массинисса восхищенно поглядел на Оксинту и промолвил:

– Знаешь, я ожидал, что ты станешь меня отговаривать, а ты убедил меня получше Ферона. Может, тогда вернемся и я скажу ему, что согласен?

– А вот с ответом спешить не нужно… Этот старый лис, конечно, сделал вид, что дает тебе время подумать и не торопит тебя, но не пройдет и трех дней, как он напомнит о себе. Что-то ему от тебя нужно, и нужно сильно. Иначе он не заплатил бы так дорого за подарок.

Заговорившись, они прошли несколько кварталов в противоположном от дома Зевксиса направлении и оказались там, где размещались постоялые дворы.

Заметив на вывеске одного из них нумидийские узоры, Массинисса предложил:

– Кажется, Бодешмун говорил про это заведение. Тут хозяин – массесил Джува. Учитель говорил, что он хороший человек. Давай познакомимся, раз мы уже здесь? Вдруг он когда-нибудь нам понадобится.

Оксинта кивнул, и они вошли во двор заведения, где находились навьюченные лошади двух караванов. Купцы и их слуги сидели за лавками двумя группами и обедали.

На пороге дома появился высокий мужчина и внимательно оглядел незнакомцев.

– Здравствуйте! Вы у меня впервые? Вообще-то у меня места в основном для торгового люда, но могу найти комнаты и для приличных гостей.

– Благодарю тебя, Джува, в этом нет необходимости, – сказал Массинисса. И, увидев недоумение на лице хозяина постоялого двора, пояснил: – Мы незнакомы, но тебя хорошо знает мой бывший наставник Бодешмун. Он о тебе хорошо отзывался.

– Так я имею счастье видеть самого царевича Массиниссу?! Будь моим почетным гостем! Я велю накрыть праздничный стол!

На его клич отреагировали обе компании купцов. Только одни стали внимательно разглядывать вошедших, а другие – оживленно переговариваться.

– Благодарю тебя за хорошее отношение, Джува, но не беспокойся, мы зашли лишь познакомиться. И я очень рад, что, хотя наши царства враждуют, здесь, на чужбине, ты одинаково по-доброму встречаешь всех нумидийцев.

Хозяин постоялого двора печально кивнул головой:

– Да, к сожалению, только здесь, в Карфагене, и массилы, и массесилы чувствуют, что пунийцы в общем-то не уважают ни тех ни других. Они используют нашу вражду против нас самих. А я стараюсь по мере сил, чтобы крыша моего дома объединяла наш некогда единый народ. Правда, для этого пришлось сделать два разных крыла и селить караваны из обоих царств отдельно. Но нумидийцы и этому рады: другие постоялые дворы стараются вообще не принимать наших людей либо дерут с них слишком высокую плату.

– Ты делаешь хорошее дело, Джува, хотя, как вижу по небогатому убранству, не особо на этом зарабатываешь. Но, думаю, боги все видят и когда-нибудь по достоинству оценят твои благодеяния, – произнес Массинисса.

Тут к нему подошел один из купцов в одежде с узорами челептов.

– Здравствуй, царевич! Я купец Хиемпсал из Челепты! Вы с отцом не так давно были у нас в городе.

Массинисса вспомнил историю с отмененной казнью напавших на царскую сотню юношей и насторожился.

– Было дело… Слушаю тебя, Хиемпсал.

– Среди тех, кого ты спас в тот день, был и мой сын Аламас. Я хотел еще раз поблагодарить тебя.

Царевич кивнул и поинтересовался:

– Лучше расскажи: как идет торговля в Столице мира?

Купец расстроенно махнул рукой.

– Мы уже неделю здесь, но не можем распродать товар. Из-за поборов и налогов пришлось повысить цену, и мы неконкурентны на Центральном рынке: там полно всего, и гораздо дешевле. А на Портовый рынок вообще нереально зайти: там нужно платить еще и Портовому братству, а те с чужеземными купцами не церемонятся. Каждый день пребывания здесь – это расходы на питание людям, на сено лошадям, плата за места на Центральном рынке… Хорошо хоть Джува берет с нас не так дорого за проживание. Зачем я только согласился ехать торговать в Карфаген?!

Массинисса вспомнил, что это его отец призывал челептинцев прекращать разбой и больше заниматься торговлей. Он почувствовал и свою вину перед этим незнакомым человеком и стал думать, как ему помочь. Но с ходу ничего в голову не приходило.

– Сколько твой караван пробудет в Карфагене? – поинтересовался царевич.

– Еще неделю. Глядишь,