Курт Кобейн. Падший ангел рок-н-ролла - Эрнесто Ассанте

мог найти. В интервью Rolling Stone он рассказал, что его боль в животе была настолько сильной, что у него возникли серьезные проблемы с питанием и даже мысли о причинении самому себе вреда: «Я каждый день хотел покончить с собой. Я много раз был очень близок к этому… Дошло до того, что во время гастролей я лежал на полу и меня рвало воздухом, потому что во мне не удерживалась вода». Конечно, Кобейн обращался к разным врачам, но ни один из них не смог найти причину, выдвигая самые разные гипотезы – от детского сколиоза до стресса, вызванного рок-н-ролльным образом жизни. Похоже, что только в последние несколько месяцев его жизни было обнаружено, что причиной его боли был смещенный позвонок, и ему помогла физиотерапия. Хотя к тому времени, вероятно, было уже слишком поздно «лечить» массу других его проблем.

Дело в том, что, страдая от болей в желудке, хронического бронхита и, вероятно, также недиагностированного биполярного расстройства, Кобейн в 1989 году познакомился с тяжелыми наркотиками. На самом деле, первое знакомство произошло под видом обезболивающего, синтетического опиумного анальгетика, который наркоторговец украл из аптеки и продал Кобейну за доллар. Этот обезболивающий препарат вызывал невероятную зависимость, но Курт тогда об этом не знал. Когда у дилера закончились запасы, он предложил Кобейну вместо него коварный белый порошок. К сожалению, тот тут же пристрастился.

В своих дневниках он описал начало зависимости: «Помню, кто-то сказал, что если попробуешь один раз, то подсядешь. Конечно, я смеялся и глумился над этой идеей, но теперь уверен, что это действительно так. Не буквально, в смысле, если ты попробуешь наркотик один раз, то не сразу станешь зависимым, обычно требуется около месяца ежедневного употребления, чтобы стать физически зависимым.

Но после первого раза твой разум говорит: пока я не буду делать это каждый день, у меня не будет проблем.

[Nirvana в Лондоне в октябре 1990 года. Слева направо: Крист Новоселич, Курт Кобейн и Дэйв Грол.]

[Nirvana на крыше в Лондоне в 1990 году.]

Проблема в том, что это происходит со временем. Начнем с 1 января. Пробуешь наркотик в первый раз.

Сознательно ты не будешь делать этого снова, возможно, месяц, но в феврале сделаешь это дважды, в марте – 3 дня подряд… В апреле 5 дней подряд, пропускаешь еще 3. В мае 10 дней подряд. За эти десять дней очень легко потерять счет времени. Может показаться, что прошло всего 3 дня, но на самом деле могут пролететь две недели. Эффект остается неизменным, и ты по-прежнему можешь выбирать, в какие дни будешь это делать, поэтому, естественно, не должно возникнуть проблем.

У каждого человека в какой-то момент хотя бы раз в год случается какой-то кризис, потеря друга, товарища или родственника – вот когда наркотик говорит тебе: да пошло все к черту. Каждый наркоман говорил “да пошло все к черту” чаще, чем можно сосчитать… к тому времени, когда говоришь: “да пошло все к черту”, начинается долгий процесс отказа от наркотиков».

4

1991–1992.

Сиэтл: Центр рока

Новая молодежная контркультура, американская музыкальная революция

Какой была рок-сцена в то время? С одной стороны, существовал гранж, форма альтернативного рока, который транслировался в основном по студенческому радио и ценился аудиторией студентов университетов или, по крайней мере, молодых людей, достаточно «культурных», чтобы критиковать образ жизни среднестатистического американца и искать самовыражение в музыке, нарочито грубой, грязной и «злой». С другой стороны, существовал рабочий класс «белых фермеров», жаждущий атрибутов, которые сулила американская мечта (успех, слава, деньги), и у него даже не возникало желания подвергать их сомнению. Несмотря на то, что представители именно этого класса понесли убытки в Америке Буша, они в точности изображены в песнях Брюса Спрингстина (создавшего, что неудивительно, заглавный трек к фильму «Рестлер[29]», где говорилось о сходстве между главным героем и актером, сыгравшим его). Таковы поклонники «веселого» глэм-метала с горячими красотками, алкогольными попойками, мотогонками и кулачными боями субботними вечерами, музыки, которая трансгрессивна только из-за пиратской внешности ее звезд и не более того, и той музыки, которая на самом деле принимает ценности доминирующей культуры и «системы».

КОБЕЙН ХОТЕЛ ДИСТАНЦИРОВАТЬСЯ ОТ БРУТАЛЬНОСТИ АМЕРИКАНСКОГО РОКА ТОГО ВРЕМЕНИ

Этот социокультурный раскол можно увидеть даже в напряженных взаимоотношениях, которые всегда были у Кобейна с современными лидерами жанра Guns N’ Roses и, в частности, с их фронтменом Экслом Роузом, грубоватым и высокомерным противником всего того, что замкнутый и сдержанный Кобейн олицетворял в музыке.

История любви Курта Кобейна и Трейси Марандер закончилась в 1990 году, но в том же году у него завязались недолгие отношения с центральной фигурой движения Riot Grrrl[30], в то время процветавшего на Тихоокеанском Северо-Западе. Ее звали Тоби Вейл, она была барабанщицей панк-феминистской группы Bikini Kill. Они познакомились в Олимпии, и Кобейн сразу же почувствовал себя непринужденно в «буйном феминизме», учитывая, что он делал все возможное, чтобы дистанцироваться от скрытой брутальности в тяжелом роке, которую он так презирал. Позже Вейл призналась в музыкальном влиянии Кобейна и, в частности, в том, что она позаимствовала у него «крик», позволяющий ей использовать свой голос как музыкальный инструмент. Самая легендарная деталь их флирта, несомненно, связана с «бурной» ночью, когда Кэтлин Ханна, солистка Bikini Kill, написала на стене его спальни: «КУРТ ПАХНЕТ ПОДРОСТКОВЫМ ДУХОМ[31]». Шутка намекала на название дезодоранта Вейл, хотя Кобейну удалось превратить ее в метафору.

В сентябре 1990 года вышел «Sliver», последний сингл Nirvana на Sub Pop. Он был снова записан Эндино на Reciprocal Recordings во время перерыва в сессии их друзей и коллег по студии, Tad, на их инструментах и с Дэном Питерсом из Mudhoney на барабанах. Текст повествует о событии из детства Кобейна, когда его против воли родители оставили у бабушки и дедушки, так как хотели пойти на спектакль (это и вызвало отчаянный крик: «Бабуля, отведи меня домой!»[32]).

Но уже летом 1990 года начались большие перемены: Дэйв Грол играл на барабанах в панк-группе Scream, когда Кобейн и несколько его друзей пришли на их выступление на концерте в Сан-Франциско. Кобейн был недоволен Чэдом Ченнингом; он знал, что группе нужен другой барабанщик, и был впечатлен звучанием и стилем Грола. Дейв получил приглашение и отправился в студию в Сиэтле вместе с Куртом и Кристом. В биографии группы Новоселич вспоминает момент, когда они увидели его игру: «Мы за две минуты поняли, что это тот самый ударник, который нам подходит. Он стучал очень мощно. Он был очень динамичным. Он был очень ярким, очень горячим, очень живым». Как однажды сказал сам Кобейн: «Мы с Кристом играем вместе уже около четырех с половиной лет с несколькими разными барабанщиками. А Дэйв в группе уже год. Впервые мы почувствовали себя единым целым». Грол сразу же нашел общий язык с двумя другими музыкантами, но он также сразу понял, что в этом трио есть что-то неблагополучное, то, что проникло в душу и разум Кобейна, что-то неуловимое и непостижимое. У обоих распались семьи, но если Кобейн рос с ощущением покинутости, то мать Грола была рядом и поддерживала его: «Мы были молоды, а мир был очень странным. Но эта эмоциональная дисфункция в Nirvana устранялась, когда мы брали инструменты. Если бы музыки не получалось, мы бы не были вместе. Я искренне верю, что есть люди, с которыми можно общаться только в музыкальном плане. А иногда это еще более важное, более глубокое общение». Использовать слово «баланс», когда речь заходит о Кобейне, можно с большой натяжкой, но Nirvana в то время придала Кобейну некое подобие состояния равновесия: сочинительство, пение, игра на гитаре, концерты, публика. Казалось, благодаря всему этому какое-то время он