Курт Кобейн. Падший ангел рок-н-ролла - Эрнесто Ассанте

href="ch2.xhtml#id23">[51], чья дистрибьюторская и коммерческая мощь в США была огромной, решила не выставлять «неприличную» обложку In Utero на своих благонравных прилавках. В Geffen не слишком об этом беспокоились. В прошлом другие альбомы продавались хорошо, даже без размещения в этих узких проходах, и менеджер Nirvana Дэнни Голдберг был готов поддержать свободу самовыражения группы. Удивительно, но внезапно сдался именно Кобейн: в детстве Walmart был единственным местом, где он мог покупать музыку, поэтому он хотел, чтобы ребята в 1993 году могли делать то же самое с его альбомами. Очередное доказательство добрых (пусть и проблемных) отношений артиста со своими фанатами, даже с основной аудиторией, которую только что завоевала Nirvana и к которой Курт относился крайне противоречиво. Поэтому для Walmart и Kmart была напечатана новая обратная сторона обложки без зародышей. Но на этом все не закончилось: название трека «Rape Me» взбудоражило «цензоров» крупномасштабной дистрибуции. Ироничное предложение Кобейна переименовать четвертый трек альбома в «Sexually Assault Me[52]» было отклонено, и, по крайней мере, в Walmart, композиция стала называться «Waif Me[53]». Фраза была бессмысленной, но фонетически похожей на оригинальную версию названия, при этом группу по-прежнему невозможно было обвинить в «подстрекательстве к изнасилованию». Однако эти «вариативные» версии, прошедшие цензуру, будут доступны лишь через два месяца после официального выхода альбома. Те, кто ожидал снижения напряженности или креативности, оказались неправы, увидев альбом, который, по мнению Кобейна, должен был стать лучшим у Nirvana с точки зрения сочинительства, исполнения и производства. Многие фанаты тоже считали, что In Utero лучше, чем Nevermind. Трек-лист впечатляет: «Serve the Servants» с автобиографическими отсылками и «Scentless Apprentice» – намек на Гренуя, люциферианского героя романа Патрика Зюскинда «Парфюмер», повествующего о великом французском парфюмере семнадцатого века без запаха собственного тела, который также был серийным убийцей.

В альбом входят и «Rape Me» – одно из самых мощных вокальных исполнений Кобейна; «Frances Farmer Will Have Her Revenge on Seattle» – отсылка к несчастной голливудской актрисе Фрэнсис Фармер (в ее честь Кобейн также назвал свою дочь), которая в 1940-х годах подверглась бесчеловечному психиатрическому лечению из-за своего бунтарского поведения; необыкновенная «All Apologies» («Кем еще я мог бы стать? / Тысяча извинений / Что еще я мог сказать? / Все геи / Что еще я мог написать? / У меня нет такого права[54]») – второй сингл, в котором Кобейн приносит миру извинения за то, что он такой, какой есть, с неустранимыми недостатками и паранойей, неспособный на простое счастье, неспособный довольствоваться скучной жизнью и находящий проблемы в любой мелочи. За ней следуют «Pennyroyal Tea», «Dumb», «Very Ape» и «Tourette’s», в текстах которых отражено замешательство от незнания, какой дорогой идти, и необходимости выбирать направление, а также ощущение, что все выходит из-под контроля. Разочарование из-за больного, «холодного сердца» и невозможности преодолеть это чувство. И заключительная «Milk It»: «Я сам себе паразит / Мне не нужен хозяин, чтобы жить[55]» – исследование саморефлексии и личных проблем. Красивые песни, острый рок и невероятные пророческие тексты. Большинство композиций давали четкое представление об экзистенциальном беспокойстве Кобейна, о его двойственном отношении к миру поп-звезд (притяжения и отторжения), о восхвалении и очернении панк-ортодоксии, породившей Nirvana и ее «клише». И, конечно, о борьбе за связь с остальным миром, с «нормальными» людьми, которые казались разновидностью чудовищных, опасных инопланетных тараканов, как их описал бы друг Кобейна Берроуз. Казались по крайней мере тем, кто принадлежал к этому тесному и болезненному узкому кругу чувствительных и разобщенных гениев (Джим Моррисон, Дженис Джоплин, Джими Хендрикс, Тим Бакли, Ник Дрейк, Иэн Кертис, Эми Уайнхаус, Долорес О’Риордан, а теперь еще и Шинейд О’Коннор).

В любом случае, несмотря на все перечисленные невзгоды и неоднократные (хотя и отрицаемые) рецидивы употребления фронтменом тяжелых наркотиков, In Utero официально появился на прилавках магазинов 21 сентября 1993 года, менее чем через год после Incesticide. Только за первую неделю было продано 180 000 экземпляров (даже без учета продаж Walmart и Kmart), и альбом сразу же возглавил чарты Billboard, став золотым в восьми странах и платиновым в девяти, включая основные рынки США и Великобритании. Он не достиг высот продаж Nevermind, но все же разошелся тиражом в пять миллионов экземпляров в США. И столько же было продано по всему миру, хотя In Utero был более тяжелым и менее компромиссным, чем его предшественник, и в нем не было такого чрезвычайно сильного сингла, как «Smells Like Teen Spirit».

Надо сказать, что к тому времени у Кобейна действительно было все: слава, успех, деньги, любовь, семья, безграничный творческий потенциал, будущее, полное возможностей. И все же, как писал Seattle Weekly, Кобейн оставался «измученной душой, водоворотом жалости к себе, нетерпимой гордыни, болезненного самоанализа, изобретательного самообмана, безжалостного самопознания, отвращения к шоу-бизнесу, благоговейных излияний, фаустовских амбиций, отстраненности от мира и железной воли, неспособной помочь себе». Невероятно, но, несмотря на желание Курта добиться успеха, именно успех стал причиной столь многих внутренних конфликтов певца. Он написал в своем дневнике: «О БОЖЕ правый, я не могу справиться с успехом. О, успех! Чувство вины! Чувство вины! О, я чувствую себя невероятно виноватым! Виноватым в том, что бросил наших настоящих товарищей, тех, кто предан нам, тех, кто был с нами с самого начала, тех, кто через десять лет… по-прежнему будет приходить на NIRVANA, на концерты-воссоединения в парках развлечений, спонсируемые производителями подгузников. Лысые толстяки, все еще пытающиеся играть рок. По субботам: кукольное представление, американские горки и Nirvana… Я надеюсь, что умру до того, как превращусь в Пита Таунсенда».

[Счастливый момент для семьи Кобейнов на церемонии MTV Video Music Awards, проводившейся в Universal Amphitheatre Юниверсал-Сити, штат Калифорния, 2 сентября 1993 года.]

Ответом на все эти проблемы всегда были наркотики. Кобейн был не в состоянии освободиться от их хватки, они мешали ему вести «нормальную» жизнь, ту, которой, по его словам, он хотел бы жить. И он, и Лав пытались освободиться от этого, и в какой-то момент показалось, что им это удалось. По крайней мере, так писали газеты того времени. Итальянская La Repubblica написала: «В последнее время пара, чаще всего попадающая в заголовки газет из-за проблем с наркотиками – это “ужасные супруги” американского рока, то есть Курт Кобейн, лидер группы Nirvana (в настоящее время занимающей первое место в чартах США и Англии с новым альбомом In Utero) и Кортни Лав, которая тоже играет рок в своей группе Hole, гордые родители прекрасной маленькой девочки».

[Курт Кобейн во время записи MTV Unplugged в Нью-Йорке, 18 ноября 1993 года.]

Оба испытали на себе всю глубину наркотической зависимости, выбравшись из нее по-разному: Кортни незадолго до того, как забеременела, а Курт почти в одно время с рождением их дочери. «Я решила завести ребенка не для того, чтобы завязать с наркотиками, – сказала Кортни Лав английскому ежемесячнику Vox. – Но я знала, что нахожусь на переломном этапе, что если буду продолжать в том же духе, то закончу так же, как те наркоманы, которых вы видите на улицах, со следами даже на шее, городскими отбросами, до которых никому нет дела». После того, как Кобейн бросил употреблять наркотики, он захотел рассказать о своем опыте журналисту, Майклу Азерраду, чтобы тот написал книгу «Come as You Are», «чтобы сделать что-то полезное для других, – заявил Кобейн. – Чтобы убедиться, что никто другой не окажется в такой же ситуации, в какой оказался я, принимая вещества на 100 долларов за один раз и даже не чувствуя эффекта. Следующим шагом было бы пойти по стопам Джона Белуши[56], но я понял, что у меня есть жизнь, которую я должен прожить, какой бы хорошей или плохой она ни была, и что нет никакого смысла продолжать наполнять шприцы, чтобы покончить с собой. Я начал обретать способность выживать, а не умирать».

Кобейн действительно казался «переродившимся». Он сказал, что рождение дочери было величайшим событием в его жизни и когда он просто