Нервы на пределе. Почему стресс — не слабость, а биология и что с этим делать - Ричард Маккензи

Первое исследование этого рода датируется 1977 годом. В нем участвовал знаменитый австрийский дирижер Герберт фон Караян. Исследование организовал его соотечественник, психиатр Герхарт Харрер, который, как и фон Караян, сделал весьма успешную послевоенную карьеру, несмотря на близкие связи с нацистским режимом. Итак, дирижера подключили к сердечным и кожным мониторам и заставили прослушать увертюру «Леонора» № 3 Бетховена, после чего он дирижировал Берлинским филармоническим оркестром, исполнявшим ту же увертюру (фон Караян возглавлял оркестр на протяжении 34 лет). Затем тот же самый эксперимент проделали перед полетом на небольшом частном самолете Караяна, на котором он выполнял рискованные маневры.

Организм фон Караяна сильно реагировал на особенно волнующие фрагменты увертюры во время ее прослушивания и дирижирования, хотя эффект был сильнее, когда он дирижировал оркестром. Но, что интересно, частота его сердечных сокращений при дирижировании была значительно выше, чем при управлении самолетом, хотя фон Караян исполнял такие трюки, как внезапный набор высоты после захода на посадку или намеренный вход в пике[188].

Через двадцать с лишним лет ученые вновь обратились к миру академической музыки, но по другому поводу. Это исследование возглавляли известный специалист по стрессу Сеймур Левин и его сын Роберт, первая скрипка симфонического оркестра Милуоки. Отчет об исследовании назывался «Почему они не улыбаются: стресс и недовольство оркестровых музыкантов», и, как можно догадаться из названия, ученые доказали, что оркестровые музыканты часто испытывают стресс, хотя, казалось бы, им платят за то, что они занимаются любимым делом. Почему так? Одна из причин — стремление к идеальному исполнению и постоянное сравнение с коллегами. О другой мы уже не раз говорили в этой книге: речь о степени контроля.

В своем отчете отец и сын Левины подробно объясняют, что оркестр представляет собой нечто среднее между патриархальной системой и откровенной диктатурой, во главе которой стоит всеведущий дирижер, «маэстро» («Этот титул можно не добавлять, если дирижер слишком молод или говорит без акцента», — поясняют авторы). При этом оркестровые музыканты не малые дети, а профессионалы. Тем не менее оркестр численностью до ста музыкантов не может играть без руководителя, поэтому музыканты отказываются от всякой автономии: «Они не контролируют начало игры, ее конец и ход. Они даже не могут отлучиться со сцены в туалет. По сути, они крысы в лабиринте, повинующиеся прихоти бога с дирижерской палочкой». Стоит ли удивляться, что на досуге оркестровые музыканты никогда не занимаются командными видами спорта, предпочитая индивидуальные увлечения[189]?

О чем свидетельствуют два этих разных, но тесно связанных исследования? О нескольких важных вещах, в том числе о том, о чем мы говорили в самом начале этой книги. Не существует усредненных показателей стресса и общей «системы измерений» для всех. Это не только полностью субъективно по своему воздействию, но и может означать несколько совершенно разных вещей одновременно — и не все из них обязательно плохие.

Так, для фон Караяна дирижирование было действием, которое по стандартным физиологическим меркам вызывало в его организме стрессовую реакцию. Он испытывал истинный стресс не в последнюю очередь из-за того, что никто не хочет ошибиться на глазах у сотни подчиненных, которые, если верить исследованию Левинов, не питают к тебе сильной симпатии. Но этот стресс приносил и приятное волнение и сопровождался тем же опьяняющим всплеском гормонов, какой случается у олимпийских прыгунов в воду, когда те отталкиваются от трамплина, или у выходящих на сцену актеров.

Такая реакция напрямую связана с контролем. Когда фон Караян размахивал дирижерской палочкой или управлял самолетом, он наслаждался своим высоким социальным и профессиональным статусом; он сам выбрал эти занятия и, будь его воля, мог бы заняться чем-то другим. Напротив, скрипач и тем более сотрудница склада Анна из пятой главы этой книги ничего не решали; по сути, у них был единственный выбор — продолжать работать или уволиться. Физиологически гормональный всплеск и прочие реакции были сходны, но влияли на дирижера и скрипача по-разному.

Таким образом, мы предостерегаем читателей этой главы: учитывайте обстоятельства. Стресс по-разному влияет на организмы разных людей, и способы борьбы с ним будут для кого-то эффективны, а для кого-то нет. Кому-то поможет йога, практики осознанности или бег, а кому-то ничего из этого. Как выразился один ученый, рассуждая об этимологии слова «стресс», изначально употреблявшегося в контексте сопротивления материалов, «инженеры могут быть уверены в постоянной величине воздействия стрессора: все стальные балки ведут себя одинаково. Но связь между стрессором и стрессом в человеческом организме непостоянна»[190]. Поэтому, если вы сразу открыли эту главу в надежде найти простой перечень из «десяти верных способов победить стресс», вы его тут не найдете. В том, что касается стресса, нет универсальных решений и волшебных таблеток. Но ответы есть — в некотором роде.

История Кейт

Кейт пришла в клинику Ричарда по направлению гинеколога с жалобой на нерегулярный цикл. Ее также беспокоили колебания веса, хотя ИМТ оставался в пределах нормы. Кроме того, Кейт хотела измерить уровень глюкозы в крови и провериться на инсулинорезистентность. Глюкоза оказалась в норме, а признаков инсулинорезистентности мы не выявили. Следует отметить, что обо всем этом рассказала не сама Кейт, а ее мать, которая и записала ее на прием и пришла в клинику вместе с ней.

Кейт — на тот момент ей было девятнадцать — почти все время молчала. Пару раз попыталась что-то объяснить, но мать каждый раз перебивала ее. Когда матери и дочери сообщили, что показатели ИМТ и вес Кейт вполне соответствуют ее возрасту, мать снова заговорила и начала подробно рассказывать о размерах порций и о том, что она всегда готовила для своей дочери полезные блюда. Кейт, казалось, росла в любящей семье. Она не могла пожаловаться на свое материальное и социальное положение. Семья жила обеспеченно, Кейт хорошо училась и в данный момент отдыхала год перед поступлением в университет. Тем не менее ее уровень стресса был сопоставим с уровнем стресса у скрипача в оркестре.

Кейт приходила в клинику всего один раз, так что мы не знаем, что с ней сейчас и чем закончилась ее история. Но ее случай показывает, что от стресса никто не застрахован. В детстве Кейт наверняка не приходилось беспокоиться из-за денег, она не боялась лишиться крова, ее родители были высокооплачиваемыми профессионалами. Тем не менее уровень кортизола у нее был повышен со всеми вытекающими последствиями.

Тут есть небольшое противоречие: та же эпидемиологическая статистика, которая помещает