Нервы на пределе. Почему стресс — не слабость, а биология и что с этим делать - Ричард Маккензи

В одном американском исследовании почти 10 тысяч человек расспросили о детском опыте, в том числе наличии / отсутствии фактов жестокого обращения, домашнего насилия и родительского алкоголизма. В ходе опросов ученые выявили четкую корреляцию между этими факторами в детстве и состоянием здоровья в зрелом возрасте, а также большей вероятностью курения, употребления наркотиков, злоупотребления алкоголем, малоподвижного образа жизни и ожирения[166]. Снова получается порочный круг.

Исследование «Неблагоприятные события детства»

Влияние детского опыта на будущее здоровье наглядно иллюстрирует исследование двадцатипятилетней давности, которое до сих пор используется как диагностический инструмент. Тест «Неблагоприятные события детства» (НСД) состоит всего из десяти вопросов о жизни человека до восемнадцати лет и выявляет случаи психологического, физического или сексуального насилия, бытового насилия, наркомании или психических заболеваний, тюремного заключения и развода. Тест разработала группа американских ученых и опробовала на 9500 взрослых, которых затем опросили о текущем состоянии здоровья.

Результаты поразили ученых: по сравнению с теми участниками, кто не перенес ни одного из перечисленных событий, те, кто отметил четыре и более, оказались в 4–12 раз больше подвержены алкоголизму, наркомании, депрессии, тяжелой степени ожирения, проблемам со здоровьем в целом и суицидальным наклонностям. Последующие исследования выявили тесную связь неблагоприятных событий детства с ожирением даже у тех, кто отметил менее четырех событий[167].

Тест НСД легко найти в интернете, и вы можете самостоятельно интерпретировать его результаты. Однако имейте в виду, что это очень примитивный инструмент, который не учитывает неблагоприятные факторы вне семьи или положительные факторы в семье. Этот тест не определяет судьбу, а служит лишь статистическим индикатором риска.

Чтобы детский опыт повлиял на здоровье, в нем необязательно должны присутствовать такие экстремальные события, как жестокое обращение или пребывание в румынском сиротском приюте. Многочисленные исследования показали, что даже, казалось бы, безобидные вещи, такие как родительское равнодушие и хаотичные нарушения режима в младенчестве, могут привести к сбоям кортизолового механизма и снижению стрессоустойчивости. В четвертой главе мы узнали об исследованиях, установивших связь между прочной детско-родительской привязанностью в детстве и уровнями кортизола в зрелом возрасте. Мы также узнали о спорной теории, что уровень кортизола может быть повышен у детей, посещающих детские сады.

В этой области исследований эндокринология, неврология и психология пересекаются с более туманными с точки зрения науки дисциплинами: психотерапией и психоанализом. Именно психоаналитики первыми заинтересовались, как негативный детский опыт влияет на последующую жизнь.

Меньше нежностей и больше порки

В XX веке идея, что родители должны быть ласковыми с детьми, была не только не распространена, но и открыто порицалась. В 1928 году светило американской психологии своего времени Джон Уотсон написал руководство по воспитанию детей, содержащее такой совет: «Никогда не обнимайте и не целуйте их, никогда не позволяйте им сидеть у вас на коленях. Если нужно, поцелуйте их один раз в лоб, когда они подойдут пожелать вам спокойной ночи. Утром можно обменяться рукопожатием. Всякий раз, когда у вас возникнет искушение приласкать ребенка, помните, что материнская любовь — опасный инструмент»[168].

Уотсон был не единственным, кто придерживался такого мнения. Незадолго до него первопроходец американской детской психологии Грэнвилл Стэнли Холл выразился еще прямолинейнее. «Вся эта чушь, которой учат маленьких детей, — мол, дождик — это феи с ведерками, которые прилетели помыть окна, — должна кануть в Лету, — писал он. — Детям нужно меньше нежностей и больше порки»[169]. Другой известный эксперт того времени педиатр Лютер Эммет Холт выпустил собственное руководство по воспитанию детей, в котором описывал плач как «упражнение для легких младенца» и добавлял: «С детьми младше шести месяцев никогда нельзя играть, да и в более старшем возрасте чем меньше игр, тем лучше для ребенка»[170].

Следует отметить, что советы Холта предназначались в основном среднему классу и состоятельным людям, и действительно, во многих семьях того времени физические проявления привязанности были редкостью. Именно в такой холодной атмосфере рос Джон Боулби, создатель совершенно противоположной философии, которую он назвал «теорией привязанности».

Боулби родился в 1907 году в семье высокопоставленного военного врача Энтони Боулби, который некоторое время работал хирургом в королевской семье и часто подолгу отсутствовал. Мать Джона Мэри принадлежала к мелкой аристократии. Как часто бывало в английских семьях высшего класса, юный Джон и пятеро его братьев и сестер росли почти чужими своим родителям. Мать ненадолго заходила в детскую после завтрака, а в пять часов вечера, когда няня приводила их вниз, немного читала им. В возрасте семи лет Боулби отправили в школу-интернат.

Может показаться, что у Боулби было весьма неблагополучное детство, но есть один нюанс: значимым взрослым, к которому у ребенка формируется устойчивая привязанность, может быть не только мать. У Боулби с братьями и сестрами была няня, которая работала в семье много лет и служила источником постоянства. Как бы то ни было, Боулби рос очень самостоятельным ребенком. Он поступил в университет на медицинский факультет, но через некоторое время сменил специальность на психологию; после университета одно время преподавал в «школе для трудных детей», где у него впервые возникла догадка, что проблемные подростки становятся таковыми в результате сложного и турбулентного раннего детства. Он решил вернуться в медицинский и выучиться на психиатра, а затем на психоаналитика.

Идея ключевого значения раннего детства и раньше звучала в психоанализе. Но Боулби отвергал концепцию Фрейда о том, что младенцы привязываются к матери, так как та удовлетворяет их потребность в оральной фиксации и прочие потребности, в основе которых лежат бессознательные сексуальные инстинкты. Знаменитый психоаналитик Мелани Кляйн, одна из первых заявившая о важности раннего младенчества, также придерживалась теории, что в отношениях младенца и матери центральную роль играет грудь. Но Боулби считал, что обеим теориям недостает научной базы.

Взяв за основу свой опыт работы в исправительной школе, Боулби изучил группу молодых воров от 5 до 16 лет в центре для малолетних преступников и выяснил, что 17 из 44 детей пережили долгую разлуку с матерью в возрасте до 5 лет. По его мнению, 15 из этих 17 были «психопатами, неспособными на чувства», то есть не испытывали угрызений совести за свои преступления.

К 1940 году у Боулби сформировались основы теории, которой он посвятил остаток своей карьеры. Тогда в журнале, посвященном психоанализу, он впервые написал: «Многих неврозов удалось бы избежать, если бы в семьях возникла традиция никогда надолго не разлучать маленьких детей с родителями, как традицией в детских садах являются регулярный сон и апельсиновый сок»[171].

Боулби стал знаменитым экспертом по раннему развитию, а его книга 1951 года на эту тему была переведена на десять языков. Через год, в 1952-м, благодаря его усилиям в английское законодательство