Нервы на пределе. Почему стресс — не слабость, а биология и что с этим делать - Ричард Маккензи

они испытывали более сильный стресс, так как не знали, когда начнется бомбардировка. Это удивительное открытие, к сожалению, не фигурирует в опубликованных результатах исследования, и нет свидетельств, что студенты-медики, проводившие его, анализировали частоту возникновения прободных язв в разных районах Лондона.

Тем не менее этот миф прочно укоренился в медицине, а в дальнейшем его подтвердили новые исследования. В 1970 году американский психолог Джей Вайсс провел очередной жестокий эксперимент на животных, доказав связь, о которой исследователи лондонских бомбардировок лишь догадывались.

Крыс поместили в клетку с ограниченным пространством для движения: они могли бежать вперед и пятиться, но не могли разворачиваться. К их хвостам прикрепили электроды. В одной группе крысы получали слабый удар током ровно через десять секунд после звукового сигнала; в другой группе крысы тоже слышали сигнал и получали удар, но сигнал не предшествовал удару. Затем крыс умертвили, а вскрытие показало, что у животных, которых не предупреждали об ударе током, было значительно больше признаков язв желудка.

В последующем исследовании ученые измеряли уровень кортизола. Концентрация кортизола оказалась намного выше в крови крыс, которых не предупреждали об ударах. Они также демонстрировали другие признаки стресса, например потерю веса и отказ от пищи. Дальнейшие тесты показали аналогичные результаты независимо от того, использовался ли в качестве сигнала звук или мигающая лампочка, ограничивалось ли движение крыс или нет. Похоже, все дело было в предсказуемости[62].

Другой давно известный усугубляющий фактор стресса — привычка. Привыкая к стрессу, мы перестаем на него реагировать. Из множества экспериментов за десятилетия самым известным был тот, в ходе которого новички прыгали с парашютом. Преподаватели и студенты одного немецкого университета совершали три прыжка. Уровень кортизола измеряли каждые двадцать минут, и, как следовало ожидать, он сильно повышался перед прыжком, а перед первым прыжком достиг концентрации в девять раз больше базальной (в состоянии покоя). Перед вторым прыжком концентрация была уже немного ниже, а перед третьим — существенно ниже, хотя по-прежнему выше базальной. Любопытно, что, хотя среднестатистический результат был именно таким, у некоторых участников исследования при последующих прыжках уровень кортизола не падал[63]. Видимо, к стрессу привыкают не все.

Обе идеи можно наблюдать не только в клетках с крысами или у студентов, вынужденных прыгать с парашютом, но и в повседневной жизни. Представьте дисфункциональную рабочую среду и ворчливого, даже токсичного начальника. Хотя в этом изначально нет ничего хорошего и, скорее всего, у работника будет возникать стресс, если он ходит в офис каждый день и знает, что на него могут накричать, ему все же проще подготовиться к этому, чем в ситуации, когда начальник копит раздражение и срывается неожиданно раз в неделю или в месяц. Кроме того, когда на работника накричат в первый раз, он испытает потрясение, но через пять дней или две недели уже не будет воспринимать это так остро. Событие останется стрессовым и абсолютно неприемлемым, но уровень стресса понизится.

Продолжая тему с дисфункциональной офисной средой, можно предположить, что существенно снизит стресс поддержка со стороны коллег, если те предложат сотруднику не обращать внимания на начальника и похвалят его за хорошую работу. Поддержка и похвала очень действенны. Лабильное самовосприятие может заставить человека поверить в разрушительный стереотип о своем «я», но позитивное подкрепление действует прямо противоположным образом. Как ни странно, иногда люди эффективнее справляются со стрессом, если верят, что у них это получится. Яркий пример — эксперимент с группой студентов университета, которых подвергли искусственной стрессовой ситуации, типичной для подобных экспериментов. Социальный стресс-тест Трира, названный в честь немецкого университета, где его проводили, вызывает мурашки, даже когда читаешь его описание.

В стандартном варианте этого теста участникам выдают бумагу и ручку и предлагают подготовиться к воображаемому собеседованию с потенциальным работодателем. Затем бумагу и ручку неожиданно забирают и заставляют в течение пяти минут рассказывать о себе лаборанту, который играет роль «работодателя», молчит и сидит с каменным лицом. «Работодатель» заговаривает лишь в одном случае: если испытуемый заканчивает говорить до истечения пяти минут; тогда ему велят продолжать. Для усиления эффекта испытуемых затем просят сосчитать от 1022 до нуля с шагом в 13 единиц и начинать сначала, если будет допущена хоть одна ошибка.

Но в этом эксперименте была одна интересная деталь: за два дня до теста испытуемых просили заполнить анкету и оценить свою способность справляться со стрессом. Ответы не играли никакой роли: анкета служила для отвлечения внимания. Студентов делили на две группы случайным образом, но в лаборатории одной группе сообщали, что ее участники набрали очень высокий балл в липовом тесте и лучше справляются со стрессовыми ситуациями. Это была группа «высоких ожиданий». Группе «низких ожиданий» говорили прямо противоположное: что ее участники плохо справляются со стрессом. Даже с учетом других факторов — социоэкономического статуса, типа личности и так далее — у тех, кому внушили, что они хуже справляются со стрессом, зафиксировали гораздо более высокий уровень кортизола, чем у группы «высоких ожиданий»[64].

Кортизол — удивительный маркер стресса. Однако измерение уровня всего лишь одного гормона будет однобоким взглядом на стресс. Гораздо важнее проанализировать совместное действие гормонов, и именно об этом следующая глава.

Глава 4. Потребность в гомеостазе

Ханна обратилась в клинику Ричарда не с конкретными жалобами, а потому что с ней было «что-то не так». Она так и выразилась: «Со мной что-то не так».

Ей было чуть больше тридцати, она работала адвокатом и, по ее словам, жила счастливой и полноценной жизнью, но некоторые аспекты ее здоровья вызывали у нее вопросы. Например, она постоянно ощущала себя разбитой, даже если хорошо высыпалась. Еще одна загадка заключалась в том, что, несмотря на регулярные тренировки — иногда Ханна ходила на три высокоинтенсивных занятия в неделю — и правильное питание, ей не удавалось сбросить вес. Она все делала правильно, но не видела результата. Что же было не так?

Ответ нашелся сразу же, но возникли другие вопросы. Анализ крови выявил у Ханны гиперинсулинемию: уровень инсулина в крови оказался выше нормы. Превышение было незначительным, недостаточным для диагноза диабета II типа. Но у Ханны имелись симптомы предиабета со всеми вытекающими рисками для здоровья. Естественно, она была потрясена. Как человек, который ведет такой здоровый образ жизни, мог получить подобный диагноз? И правда, как? Ответить на этот вопрос нелегко. До сих пор мы описывали стресс и гормоны как ряд параллельных процессов и эффектов. Для объяснения состояния Ханны понадобится все объединить.

Наша история начинается с будущего драматурга, ставшего врачом почти