Белорусские повести - Иван Петрович Шамякин

— Нет, нет, это идея наша, — решительно запротестовал Иван Гаврилович. — Просто мы заняты другой работой и не можем сейчас ее осуществить, потому и передали вашему заводу через управление. Ведь нам было известно, что вы занимаетесь примерно таким прибором.

— А я знаю, что наш начальник отдела поехал в управление и пробил наш прибор. Не хотели сперва, но все же вынуждены были утвердить.

— Ах ты коза-дереза, — хлопнул себя по колену Иван Гаврилович. — Так это ваш начальник со мной говорил? Такой интеллигентный, с сединой…

— Ну-у, Косенко, — обрадовался я.

— Вот-вот, Косенко. В управлении ему сказали насчет прибора, он позвонил мне, потому что именно в моем отделе возникла эта мысль, мы встретились, и я ему объяснил суть заказа… Послушайте, — вдруг насторожился он, — вы почему-то не верите мне… Так спросите у своего Косенко. По мне, все равно, чья идея, лишь бы прибор нам сдали.

— Нет-нет, что вы, просто я, видно, что-то не так понял, — поспешил я успокоить Ивана Гавриловича.

И он снова заговорил с отцом, а я вышел из-за стола и отправился к себе в комнату, лег на диван и стал раздумывать, зачем Косенко понадобился этот мелкий обман. В самом деле, как говорит Иван Гаврилович, какая разница, кто первый сказал «а», лишь бы прибор хороший получился. Ведь мне он тоже особых лавров не принесет. Лаборатория, отдел, бюро — вот авторы проекта, это будет коллективная работа, потому что один человек ничего не может в нашем деле, будь он хотя семи пядей во лбу. Разумеется, товарищи, сотрудники отдадут должное твоей инициативе, твоим способностям, бухгалтерия потом поставит против твоей фамилии кругленькую сумму — приятно, но не это главное, не это… Не это? Тогда что?

Впереди был еще целый вечер. В другой раз я позвонил бы Эле, но сегодня она уехала с концертом в Слуцк — значит, остается книга.

Я порылся на книжной полке, наткнулся на Корнеля Филипповича, польского писателя, — «Микророманы».

Долгое время я не мог сосредоточиться, все наплывали мысли о работе, о завтрашнем разговоре с Косенко, я откладывал книгу в сторону и представлял этот разговор в подробностях, мысленно говорил прочувствованные и убедительные фразы. Спохватывался и снова брался за чтение…

Назавтра я постарался попасть к Косенко сразу же, потому что без разговора с ним не мог начать работу.

Выглядел Косенко неважно: поблекшее серое лицо, холодный, даже неприязненный взгляд и, батюшки мои, манжеты… У него были не совсем свежие манжеты!

— Слушаю вас, — обычным своим сдержанным тоном обратился он ко мне.

Все хлесткие категорические и деловые фразы, загодя заготовленные мной, вдруг выскочили из головы. Может, потому, что я рассчитывал на радушный, теплый прием, к которому привык за последнее время.

— Я насчет прибора… Насчет ферритов, — нерешительно начал я.

— Снова насчет ферритов, — нетерпеливо поморщился он. — Володя, мы же с вами сняли этот вопрос… В прибор мы ставим ферриты. И давайте больше не возвращаться к этому.

Вот так: сказано как отрублено. Конечно, можно подняться и уйти, и тогда ровно ничего не случится, целей будет нервная система, сохранятся хорошие отношения с начальством, которое в конце концов знает, что делает, и целиком отвечает за свои действия.

Но я все еще сидел, и Косенко коротко спросил:

— У вас все?

— Нет, Виктор Петрович, не все. Я знаю, почему вы отстаиваете ферриты, вы не хотите, чтоб они стали неликвидами…

— Да, не хочу, — подтвердил Косенко спокойно, будто речь шла о каких-то незначительных мелочах.

— Так зачем же прибору терять из-за них свои эксплуатационные качества? Отдайте эти ферриты тем, кому они сейчас нужны…

— Позвольте мне самому решать, как распоряжаться в своем отделе, — сказал он твердо, но, должно быть, подумал, что со мной не стоит говорить в таком тоне, потому голос его смягчился: — К сожалению, Володя, вы плохо разбираетесь в экономической политике, иначе не задавали бы таких наивных вопросов. Куда мы спишем эти ферриты, если поставим взамен их аттенюаторы? На предприятие, которое выпустило их, вернуть не можем… Перепродать тоже нельзя, ну, скажем, очень сложно… Кто с ними будет возиться? Выбросить? Но ведь вы сама знаете, что это не такая дешевая штука…

— И значит, пускай прибор выходит с намеренно заниженными характеристиками?

— Ну несколько можно выпустить…

— А потом оформить как рацпредложение идею насчет аттенюаторов?

— Не понимаю вас…

— Я слышал, что у нас в бюро уже загодя планировалось такое рационализаторское предложение…

— Мне это неизвестно…

Косенко выразительно посмотрел на часы, отвернув не первой свежести манжету, очевидно, сам заметил этот непорядок и одернул рукав пиджака. Жест с часами адресован был мне, поэтому, уже вставая, я сказал:

— А идея нашего прибора возникла и в московском научно-исследовательском институте. Вы это знаете?

Он сразу все понял. На мгновение на лице его мелькнула настороженность, но сразу же исчезла, уступив место снисходительности шутника, невинную выходку которого преждевременно разгадали.

— Ах, Володя, Володя, — засмеялся он, но на усталом лице его улыбка выглядела искусственной, кислой. — Простите за недостаточно точную информацию, но вы должны меня понять: как бы я выглядел перед вами? Сам отклонил проект прибора, поехал в Москву, а там дают именно такой заказ и еще считают его первоочередным. Да вы бы перестали меня уважать…

Ага, вот, оказывается, в чем дело… Как просто и легко все это у него получается!

— Ну все, — он подошел ко мне. — Простите, я виноват, и пусть это останется между нами, ладно?

— Это мелочь, Виктор Петрович, — сказал я, преодолевая чувство неловкости за него. Это чувство как бы подгоняло меня, вынуждая скорее закончить разговор, неприятный для обоих. Но я должен был выйти из этого кабинета с полной ясностью в мыслях.

— Все это мелочи, Виктор Петрович, — повторил я, — но в главном я остаюсь при своем мнении: ферриты не нужны в новом приборе.

Он ответил не сразу. Подошел к выключателю, прикоснулся к нему, будто хотел зажечь свет, но вспомнил, что сейчас день.

— Не понимаю причины вашего упорства, — развел руками, снова направляясь ко мне. — Что изменится, если на нескольких приборах мы поставим ферритовые вентили? Кончатся они, ставьте свои аттенюаторы… Но давайте договоримся, давайте не будем зря копья ломать…

Я слушал его с любопытством, следя за тем, как он, продолжая говорить, сел на свое место и стал аккуратно складывать, очевидно машинально, бумажки на столе, сметать рукой с полированной поверхности невидимые пылинки.

— Виктор Петрович, этому вас жизнь научила, не так ли? Путь опыта, самый горький?

— Да, Володя, да. — Он как будто не заметил моего насмешливого