Эхо черного леса - Владимир Павлович Беляев

промолвил Кравчук. — Никогда не забуду, как свирепствовал Берия, узнав, что мы тогда Чепиге жизнь сохранили. Гуманистами сопливыми нас называл. А в свете событий истории оказалось, что и такой рискованный гуманизм себя вполне оправдал.

— С лихвой оправдал, — согласился полковник. Помолчав, добавил: — Какие годы мы с тобой, Коля, пережили! Боже ж мой, как нам иной раз было трудно, но мы всегда радовались, когда в борьбе с сильным и хитрым врагом выходили победителями. А воевать-то с ними приходилось в темноте, зачастую полагаясь только на свою закалку, на свое партийное чутье, на опыт, накопленный годами…

— И не говори! — сказал Кравчук. — Помнишь, иные ретивые демагоги в те трудные послевоенные годы требовали: раз объявился в селе бандит, давайте все население в Сибирь, на высылку? А разве мог отвечать простой селянин за то, что мимо его хаты глухой ночью проскочил какой-нибудь залетный бандер, да еще петуха себе прихватил на закуску? У бандита-то немецкий автомат, а у этого что — грабли или лопата.

— Подумаю я снова о тех трудных послевоенных годах, — размышлял Прудько, — и мне радостно становится при мысли, что в той сложнейшей, запутанной обстановке большинство из нас оставались настоящими дзержинцами и не только карали неисправимых, но прежде всего, бесконечно рискуя, помогали выпутаться тем, кто забрел во вражеский стан случайно.

— К примеру, Кучма?

— Да разве один Кучма? А Паранька? Сколько интеллигенции решительно перешло на нашу сторону, почувствовав доверие к людям!

— Знаешь, почему сейчас каждый из нас, вот ты, Прудько, или я, может честно смотреть в глаза людям? В чем главная причина?

— Ну, тут много причин, — протянул Прудько.

— А я скажу самую главную: потому что мы, контрразведчики, были прежде всего солдатами партии…

— И как это помогло нам в те годы, когда где-то рядом, в подполье, бродили такие вот «хмары» и «профессора», — сказал Паначевный.

— Ты их только в один ряд не ставь, — возразил Кравчук. — Что такое Хмара? Бандитский солдафон, хитрый и ловкий мастер длинного ножа. «Профессор» был штучкой посложнее.

— Сколько ему, должно быть, стоил приход сюда! — проронил Прудько, поглядывая на дверь, за которой недавно скрылся Чепига. — Многое снова передумал он, идя к нам. По сути дела, этим приходом он еще раз расписался под своими статьями. Однако я боюсь, как бы теперь, неровен час, Оксиюк…

— …Не повел себя иначе по отношению к старому гимназическому приятелю? — угадывая мысль начальника; сказал Кравчук.

— Вот именно! Без перчаток! То, что нам советовали в Киеве, очень резонно, но давай и мы сами подумаем еще раз, как лучше уберечь Чепигу от таких новых визитеров, — решил Прудько.

— Итак, начинается новая комбинация, — расхаживая по кабинету, улыбаясь, сказал Кравчук, — раньше он на нас охотился, засады устраивал, народ мутить пытался, а теперь мы будем его от беды оберегать. И чего только не случается в нашей беспокойной жизни!

— А другой жизни я бы, Николай Романович, и не хотел. Угас бы сразу, как фонарь, задутый ветром, или выл бы целыми ночами на луну от скуки…

ПОЕЗДКА К СОННОМУ УРОЧИЩУ

…Солнечное, погожее осеннее утро пришло в Карпаты.

Шумел, как и встарь, быстрый Прут, гоня свои холодные воды на скользких голышах под набережными Яремче.

…На смену удивительно теплому и дождливому лету медленно приходила в Карпаты прославленная золотая осень. И еще задолго до того, как сбросили глянцевитую, жесткую листву серостволые красавцы буки и ореховые деревья, отовсюду из влажной земли полезли грибы. Не помнили старики такого обилия грибов, как в этот год. И трудно было усидеть дома в свободное время грибнику. Целыми партиями выезжали по воскресным дням за грибами подальше в горы жители Яремче…

Вот и в это воскресенье у поросшего травой и подорожником широкого двора тещи Чепиги Катерины Боечко задержался грузовик, наполненный грибниками. В руках у них виднелись сплетенные из лозняка кошелки, ведра, другая грибная тара.

В кузове сидели старые знакомые: Березняк и Тоня Маштакова, бывшие «ястребки». Они окружили своего давнего командира, одетого в штатское, Паначевного. Возле Тони стояли переехавшие в Яремче Богдан Катамай и его жена — учительница Мирослава, Рядом с ними, держа в руке сплетенную из березового лыка кошелку, прижался их чернявый хлопчик Костик.

Как раз в это самое время овчарка, сбросив со спины оседлавшего было ее Тараса, помчалась с лаем к воротам.

Упал озадаченный Тарас.

— Где тато, козаче? — смеясь, спросил хлопчика Паначевный.

— Поихалы до Станислава! — ответил хлопчик.

На крыльце появилась мать Тараса.

— Добрый день, Дзюнка, — поздоровался Паначевный. — Муж где?

— Добрый день, — вытирая о передник руки, откликнулась Дзюнка. — Поехал в Станислав, руку лечить. Там до физиотерапии, говорят, какой-то новый аппарат привезли знаменитый… «Бернал» называется. Может, избавит его от боли.

— Жаль, — сказал Паначевный. — А я хотел Тымиша с нами забрать по грибы. Едем в одно место, где грибов пропасть, одни белые…

— Возьмите меня, если тато нет, — отозвался Тарас, с нескрываемой завистью поглядывая на Костика Катамая, что, как заправский взрослый грибник, держал в руке большую корзину.

— Ну что ж, возьму, — ответил, оглядываясь по сторонам, Паначевный, — только если мама позволит.

Помедлив, Дзюнка сказала:

— Пускай едет… Только чтобы за взрослых держался, чтобы холера какая в Черном лесу не зацепила…

— А я его возьму… — решает Тарас, показывая на черно-белую карпатскую овчарку. — Можно собаку мою в машину посадить?

— Как же ты теленка такого в кузов втащишь? — заметил Катамай.

— Доски поставлю, и он по доскам сам пойдет. Я его уже и по крыше водил!

— Ну как, отпускаете казака? — спросил Паначевный.

— Нехай едет, — сказала Дзюнка.

— Тогда давайте ему тару для грибов. Говорю вам: грибов — сила, — отозвался Паначевный и открыл задвижку заднего борта.

…Пока Дзюнка выносила из хаты две кошелки, Тарас приспособил у грузовика доски, и, подталкиваемая его руками, собака кое-как вскарабкалась в кузов… Залез туда и Тарас. Подавая ему кошелки, мать сказала:

— Но смотри не отбивайся от старших! Я тебя знаю…

Через час грузовик уже был на полянке близ Сонного урочища. Рассредоточившись редкой цепью, как во время облавы, медленно шли по желтеющей земле грибники. Только уже не автоматы и винтовки, а мирные кошелки и эмалированные ведра были в их руках.

Виляя хвостом, радостный оттого, что вырвался на лесные просторы, шнырял под кустами Рябко. Вот он задержался у огромного красавца мухомора и облаял гриб, поглядывая на хозяина, бредущего позади.

— То поганый гриб, Рябко, — сказал собаке Тарас. — Но если есть мухоморы, то рядом должны быть белые… Ага, вот, гляди…

Крепкие, пузатые боровички с коричневыми бархатными шапками выглянули из-под