Эхо черного леса - Владимир Павлович Беляев
Эхо черного леса читать книгу онлайн
Писатель Владимир Беляев (автор трилогии «Старая крепость», повести «Граница в огне», сценария кинофильма «Иванна» и других произведений) и Илларион Подолянин рассказывают в этой документальной повести об одном из эпизодов мужественной борьбы, которую вели по поручению партии чекисты Украины с оставленной гитлеровцами агентурой из числа националистов.
Основное действие повести разворачивается в первые послевоенные годы и, подобно далекому эху, доносится до наших дней.
Факты, приведенные здесь, имели место в действительности. Однако авторы сочли возможным изменить некоторые сопутствующие обстоятельства, а также подлинные фамилии ряда действующих лиц. В отношении выходцев из вражеского стана это сделано потому, что многие из них уже давно порвали со своим прошлым. Сейчас они честно трудятся и являются полноправными гражданами Советского Союза.
— Можно, — глухо ответил Чепига.
— Его тоже Степаном зовут?
— Так.
— Когда он пришел к руководству?
— То было давно…
— А точнее?
— В феврале 1940 года Ленкавского ввели на съезде ОУН в состав пятнадцати членов центрального провода, — неохотно сказал «профессор».
— Это было в Польше на территории, занятой немецкими войсками? — уточнил Прудько.
— Так…
— Ну, а когда гитлеровцы ворвались во Львов?
— Ему поручили руководство пропагандой.
— Где помещалось это его заведение?
— На Валовой, тридцать.
— Значит, это именно там сочинялись всякие листовки и воззвания, в которых националисты восхваляли Бандеру и Гитлера?
— Ну… так, — еще более неохотно выдавил «профессор».
— Ему была поручена охрана провода в Мюнхене?
— Да, ну а кроме того у него все время какие-то гешефты с американцами…
— Ленкавский въезжал во Львов тридцатого июня 1941 года вместе с Ярославом Стецьком на гитлеровском автомобиле со свастикой?
— Говорили такое… Я сам не видел…
— Разве вас не было тогда во Львове? — удивился Прудько.
— Я сидел тогда в Бродах и не мог пробиться во Львов, ибо навстречу шли отступающие советские войска.
— А когда они прошли?
— Ну, тогда я приехал во Львов.
— И увиделись с Ленкавским?
— С ним и с другими членами центрального провода, — сказал «профессор».
— Кто родители Ленкавского? — спросил Прудько.
— Он сын униатского попа из Галиции…
— Слушайте, «профессор», — сказал Прудько, вставая, — а вы задумывались над этим странным совпадением, что большинство основателей и вожаков украинского национализма — это сыновья священников? Коновалец, Бандера, Андриевский, Охримович, наконец, Ленкавский — это все поповичи, с детства связанные корпоративными интересами, привычные к легкой и сытой жизни, не знающие, что такое настоящий труд. А остальные — это дети кулачья, недоучившиеся студенты. Подумайте сами: кто из украинцев в панской Польше имел возможность дать сыну или дочке высшее образование? Только богатые, состоятельные люди. Какое они имеют право говорить от имени украинского народа?
«Профессор» молчал.
— Назовите мне хотя бы одного рабочего парня из ваших «провидныков» за кордоном, кто своими руками сам себе на хлеб зарабатывал?
«Профессор» ничего ответить не мог.
— Я понимаю — факты упрямая вещь, — сказал полковник и, переводя разговор на другую тему, быстро спросил: — Это Ленкавский приказал Осипу Васьковичу создать там, у вас, нелегальную типографию фальшивых американских долларов?
— Нет, — глухо ответил Чепига. — То был приказ Мыколы Лебедя.
— Бывшего члена центрального руководства ОУН? — уточнил Кравчук.
— Так, — подтвердил «профессор».
— И связных, которых направлял Бандера на Украину, он снабжал фальшивыми долларами? — спросил Прудько.
— Он дал им… две пачки, — уныло сказал Чепига.
— Но они попались на австрийской границе? Не так ли?
— Знаете и это? — криво улыбнулся Чепига. — Было и такое!
— Ну, вот скажите теперь, Чепига, — сказал Прудько, расхаживая по кабинету. — В своей пропаганде вы называете себя «рыцарями идеи», хвастаетесь, что воюете за свободную, самостоятельную Украину. А на деле? Как мелкие жулики, печатаете фальшивые доллары, снабжаете ими своих курьеров, ставя их под смертельную угрозу. В ваших секретных инструкциях на будущее вы черным по белому записываете: «Наша власть должна быть страшной». А чего стоит ваша конспирация с этими кличками, которые вы присваиваете отпетым головорезам: Резун, Смок, Кровавый, Стреляный, Реброруб, Топор? С этой бутафорией устрашения и террора вы хотите идти к народу? Да все ваши идеи так же фальшивы, как те доллары, что печатали вы на Фюрихштрассе!
Молчал Чепига, угрюмо уставившись в паркетный пол…
— Ну, ладно, Николай Романович, — сказал Прудько, застегивая воротник кителя. — Я поеду, а вы здесь еще побеседуете…
Когда захлопнулась за ним дверь, Кравчук спросил:
— Вы Голина лично знаете?
— Так.
— Каково его амплуа?
— Он передо мной не отчитывался, но я слышал от Бандеры, что он главный резидент американской военной разведки в Мюнхене.
— А до этого?
— Разное говорят.
— Он был офицером гитлеровского абвера?
— Говорят — был, — все так же глухо сказал Чепига.
— Почему же «говорят»? Там, в бункере, принимая меня за Хмару, вы мне твердо говорили, что Голин — один из воспитанников шефа немецкого военного шпионажа Канариса. Не так ли?
— Ну… так…
— Кто связывает Голина с Бандерой?
— Марийка Рыбчук… жена доктора Рыбчука.
— «Фрау доктор»?
— Так ее зовут хлопцы.
— Те доллары, которые она приносит Бандере от Голина, настоящие или тоже фальшивые?
— Ну, что вы… те — настоящие! — даже обиделся «профессор».
— И вот за эти-то американские доллары, которые ваши «провидныки» опускают себе в карман, гибнут те украинские хлопцы, которых вы силой или обманом угнали на чужбину! — горячо сказал Кравчук. — Их братья и сестры, те, что остались здесь, не поддавшись на вашу удочку, за это время уже успели высшее образование получить. Они врачами стали, агрономами, инженерами, пользу украинскому наг роду приносят. А те, на Западе, кто? Кандидаты/в шпионы! Ими помыкает каждый, кто деньги дает, ни совести у них нет, ни цели в жизни…
— С теми фальшивыми долларами действительно грязная афера получилась, — согласился «профессор».
— А не с фальшивыми? — глядя на него в упор, спросил Кравчук и вдруг почувствовал смертельную усталость. И не столько печальная необходимость копаться в грязном белье зарубежных «спасителей Украины», сколько те недели страшного нервного напряжения, которое не покидало его ни на минуту, пока он находился в банде Хмары, вызвали эту усталость. Он спрятал дело в несгораемый шкаф и предложил:
— Давайте со мной, Чепига…
Они спускаются в вестибюль большого здания, и дежурный капитан козыряет подполковнику.
— Это со мной! — сказал Кравчук, показывая на «профессора».
За рулем открытого ЗИМа сидел пожилой шофер. Кравчук открыл дверь машины и пригласил «профессора» садиться. Озадаченный выходом на улицу Чепига сел рядом с Кравчуком.
Машина, набирая скорость, проезжает Владимирскую, сворачивает на улицу Ленина и вырывается на Крещатик.
Он прекрасен этой порой раннего лета, в предрассветный час, когда цветы жадно отнимают от уходящей ночи ее тихую свежесть.
— Все эти дома после войны выстроены! — пояснил Кравчук.
«Профессор» внимательно осмотрел дома и, оглянувшись, спросил:
— Прошу прощения… А где же охрана?
— Какая охрана?
— Ну… солдаты ваши… конвоиры.
— Куда же вы пойдете, «профессор», даже если вам удастся выскочить из машины? — сказал, улыбаясь, подполковник. — В Черный лес, до банды Резуна? Давно нет уже вашего хваленого Резуна, и могила его чертополохом заросла. Может, до вашего Романа Шухевича — генерала Чупринки, того, что вместе с Оберлендфром во Львов свой батальон «Нахтигаль» привел? Нет уже вашего Шухевича, скосила его пуля в Белогорще, под Львовом, одной весенней ночью…
Молчал «профессор». Кравчук остановил машину на площади Калинина и, показывая рукой на недавно построенный дом, сказал:
— На четвертом этаже этого дома — видите три крайних окна слева? — недавно получил квартиру моторист
