Четверть века назад. Книга 1 - Болеслав Михайлович Маркевич

– 24-Et vous n’êtes pas heureuse, vous savez? – неожиданно для Лины сказалось у петербургской гостьи после четверти часа беседы, в продолжение которой она, не отводя внимательного взора от девушки, изучала каждую черту ее лица. – Я вас не спрашиваю – что, как, почему, – поспешила она прибавить, – но счастливые так не смотрят, je m’y connais-24.

– Счастие – призрак, говорят, – отвечала, несколько смущенно улыбаясь, но вся уже обвороженная своею собеседницей Лина.

– Я знаю, что его часто принималась искать и никогда не находила… Но оно есть же где-нибудь! – усмехнулась и графиня. – И если только справедливость существует на этой земле, оно должно сыскать вас… Послушайте, я надеюсь, мы будем теперь часто видаться; обещайте мне, если б я вам когда-нибудь могла пригодиться… Но нет, – прервала себя она вдруг, – вы не из тех, которым нужен чужой совет: вы в себе самой каждый раз найдете… А знаете, как вы похожи на вашего отца! – воскликнула прелестная женщина, не договорив. – Я его знала, когда мне были ваши теперешние годы, и он, я помню, оставил глубокое впечатление в моей молодой душе… Вы любили его?

– Я вся до сих пор еще полна им! – вылилось у Лины в ответ. – И теперь приношу памяти его в жертву счастие всей моей жизни! – неведомо, быть может, для нее самой сказалось в ее отуманившемся взгляде.

Графиня не успела ответить.

– Ah, notre cher comte25! – раздалось на всю гостиную ликующее восклицание Аглаи Константиновны. – Мне не нужно, конечно, представлять его вам, графиня? – молвила она гостье, указывая на входившего в сопровождении Толи флигель-адъютанта.

XLVI

Это был настоящий coup de théâtre1. Княгиня Додо чуть не откинулась навзничь. Князь Лоло как стоял, так и замер. Как это нередко бывает в свете, почтенные супруги, безо всяких основательных причин, возводя свое горячее желание на степень чего-то положительного и несомненного, убеждены были, что Анисьев давно занят их Женни и рано или поздно должен жениться на ней. Анисьев, как ни был он тонок и прозорлив, не догадывался об этом, в самонадежном убеждении, что Карнауховым и в голову не может прийти рассчитывать для дочери-бесприданницы на такую звезду первой величины, какою он почитал себя и, не остерегаясь, держал себя на приятельской ноге с «добрым малым» Женни, которая забавляла его своим «московским laisser-aller»2.

Утренний разговор с нею за завтраком и этот тотчас же им замеченный переполох ее родителей при его появлении поставили пред ним положение в совершенно ясном свете. Он внутренно весь обозлился…

– Нужна была еще эта дурацкая компликация3! – пропустил он себе сквозь зубы, и, дружески по пути кивнув князю Лоло, также дружески, но с оттенком почтительности, должной женщине, и сожаления к известному mal de dos, склоняясь головой издали по адресу княгини Карнауховой, Анисьев, не моргнув на убийственный взгляд, полученный им от нее в ответ, прошел, светел и улыбаясь, прямо к креслу графини:

– Adorable comtesse4, – выговорил он громко, нагибаясь и целуя ее руку, – если бы милосердные боги обещали мне в эту минуту бессмертие, я бы, конечно, так не обрадовался, как встречая вас столь неожиданно здесь!

– Je le veux bien5, – засмеялась она, – что бы вы с ним сделали, с вашим бессмертием?

– Я бы употребил его на сооружение храмов, где бы курились вам фимиамы de fleurs d’Italie6 до скончания веков.

– Какая гадость! – воскликнула графиня. – Un encens de coiffeur7?

– Il est charmant ce jeune homme, n’est ce pas? Et tant d’esprit8! – уже вся расплываясь в блаженстве, точно заворочала круглыми глазами Аглая Константиновна, обращаясь к соседке в невинности души своей.

Если б еще хоть несколько минуточек – и злополучная Додо успела бы, может быть, совладать со своим «trop de cœur…» Но теперь, теперь… Нет, это было свыше сил ее.

– Charmant! – повторила она, шипя. – Жаль только, что у него триста тысяч долгу! – пустила она как стрелу в сердце врага.

– Tant que да9! – громко вскрикнула огорошенная на первых порах Аглая… – «Elle ment10! Она сама хочет выдать за него свою дочь», – осенило ее как откровением тотчас же вслед за этим. И Аглая внезапно почувствовала себя глубоко оскорбленною:

– Конечно, 11-c’est beaucoup – trois cents milles de dettes, – избегая глядеть на обидчицу и надменно приподымая губы, заговорила она, – si le comte вздумал бы взять pour femme une fille qui n’a rien-11… Ho он всегда может рассчитывать, что богатые родители…

Додо не дала ей кончить:

– Есть богатства, княгиня, от крепкого духа которых, – отчеканила ей она, – должен отвернуться человек, s’il а seulement des nerfs tant soit peu délicats12!..

Бывшая посланница этого не ожидала. «Chez moi13!..» И в эту минуту, когда сама «la comtesse Tatiana Vorotinzef-Dariine…» Вся багровая, растерянная, как беспомощная птица под неотразимым влиянием змеиного взгляда, она повернула голову к своей злодейке…

Но змея выпустила свой яд и с дрожащими еще от волнения победы ноздрями, забыв свой mal de dos, бодрыми и быстрыми шагами направлялась теперь к столу, за которым дочь ее занимала разговором старого и несколько глухого бригадного генерала.

– Как ваше здоровье? – вызывая любезную улыбку на уста и возвышая голос, обратилась к нему Додо. И тут же: – что, дождалась! – шепотом отпустила она Женни.

Скромный генерал привстал и стал кланяться.

– Что супруга ваша, Марья Никтополионовна? – И, воззрясь опять ястребом на дочь: – 14-je suis morte, а ты – pas plus de cœur qu’un marbre-14!

– Bce печенью жалуется! – вздохнул генерал.

– Вы бы ей Мариенбад посоветовали; мне долго помогало… – Я должна была высказать все, се que j’ais sur le cœur15, этой дурище скверной, – a ты…

– «Господи, что же это за мученье!» – подумала Женни. – Вы бы мне хоть у чужих дали вздохнуть свободно! – не выдержав, прошептала она маменьке, в свою очередь, и с громким вопросом: «Ольга, будет у вас репетиция утром?» – устремилась к барышне, предоставив maman Додо занимательной беседе скромного, но глухого генерала.

– Меня звали, но я отказалась, – отвечала на ее вопрос Ольга.

– Почему?

– Я в себе уверена, а остальные как себе там хотят!

– И они все на репетиции?

– Полагаю.

– La barischnia, душка, поведи меня туда! – воскликнула Женни.

– Ничего нет интересного. Завтра увидишь настоящее представление…

– Нет, нет, – приставала к ней крупная княжна, – мне именно теперь хочется… Завтра мы наверное здесь не останемся: – хорошо, если она меня еще сегодня не увезет! – она кивнула