Сердце женщины - Мухаммед Паруси Матви

Обычно рыбаки на ночь оставляли лодки у берега, а с рассветом выходили на лов рыбы. Отправлявшиеся развлекаться школьники брали первую попавшуюся лодку, переплывали Нил, а возвратившись, оставляли лодку на прежнем месте, так что хозяину даже не приходило в голову, что она ночевала в другом месте.

Тауфик первым переступил через борт лодки — его уверенность поразила товарищей. Со стороны могло показаться, что пришел хозяин лодки, который каждую ночь переправляется на тот берег. Все молча признали в нем вожака и, усевшись, взялись за весла. Нил тихо нес свои воды, и был слышен лишь плеск рассекаемых лодкой волн да осторожные удары весел. С середины реки казалось, что ночь разделена на две части. На западном берегу, где в Мудне веселилась молодежь, все светилось ослепительными огнями, а на восточном, где мирно спала старушка Хантуб, царила непроглядная тьма.

Когда они приблизились к городу, Тауфику пришлось снять с себя полномочия вожака — он не знал, как пройти в район сомнительных заведений. Теперь он не боялся следовать за другими, потому что делал это в последний раз. Прежде он здесь не был, и когда все свернули в узкую темную улочку, его охватило странное, до сих пор неизвестное ему чувство. Мысли начали путаться в голове, а ноги обмякли и перестали слушаться.

Улица была полна людей, в дверях домов, прислонившись, стояли женщины разного возраста в весьма легких нарядах. По мостовой, просачиваясь из каких-то щелей, мутными потоками текла вода. Зловонный запах, стоявший вокруг, бил в нос, словно поблизости располагались конюшни. Такой смрад мог убить даже самую пылкую страсть. Тауфик с трудом представлял себе, как переступит порог одного из этих домов и ляжет в постель с какой-то из этих женщин. Однако нужно было превозмочь себя, иначе слухи подтвердятся, и ему уже никогда не избавиться от тех обвинений, которые он шел опровергать. Он не видел иного способа ответить на брошенный вызов.

Подойдя к одной из дверей, Абд аль-Хафиз негромко постучал. У Тауфика бешено заколотилось сердце и на лбу выступили капельки пота. Он презирал себя за малодушие, но стыд и отвращение были сильнее его. Здравый смысл, однако, подсказывал ему, что если он остановится, то все потеряно. Если же переступит порог, то нелепые слухи прекратятся, а щемящая боль в сердце постепенно затихнет.

Бледный и хмурый, Тауфик стоял молча, опустив голову, словно не желая видеть того, что творилось вокруг. Кто распахивает врата разврата, кто попустительствует позору и унижению? Кто в ответе за это? Власти? Общество? Он сам?

Опустив руку в карман, он нащупал там клочок бумаги — четверть гинеи. Этот жалкий клочок будет платой за женщину. Он еще раз ощупал бумажку и почувствовал, как нервный комок подступает к горлу. Тауфик судорожно сжал руку, словно желая раздавить бумажку, за которую можно на час купить тело женщины. О, бесчестье и позор! Вот те люди, ради которых Тауфик мечтает перестроить мир, сделав счастливым каждого гражданина своей страны. Ведь и эта женщина в числе тех, кому собирается посвятить свою жизнь Тауфик.

Абд аль-Хафиз еще раз нетерпеливо постучал в дверь. На стук вышла девушка-эфиопка невысокого роста, темнокожая, с большими глазами. По-видимому, это была та самая девушка, вокруг которой разгорелся вчерашний спор. Она жестом пригласила их войти, напряженная улыбка застыла на ее красивом лице. Все молча вошли в дом.

Ночь сгущалась, а узкая улочка гудела, словно растревоженный улей, уличные голоса доносились и внутрь дома, пока не захлопнулась дверь. С трудом ориентируясь в незнакомом месте, Тауфик наугад шагнул в темноту, в царство мрака и насилия. Он, всегда стремившийся к свету, был не приучен ходить на ощупь в потемках, и потому позволил вести себя тем, кому кромешная тьма заменяла свет солнца.

Они вошли в тесную комнату, где стояли кровать и три стула вокруг небольшого столика. Тауфик случайно оказался рядом с кроватью и, словно боясь запачкаться, рванулся от нее к ближайшему стулу. Не помня себя, он опустился на стул и замер, низко опустив голову. Прямо перед ни оказался стол и, окинув его взглядом, он заметил следы бутылок и грязь.

Абд аль-Хафиз уселся на кровать, а на остальных стульях устроились Мустафа и Али. Впустившая их девушка вышла в соседнюю комнату, Абд аль-Хафиз начал о чем-то шептаться с друзьями, а Тауфик сидел словно в воду опущенный; не зная, куда себя девать, он поминутно совал руку в карман, но, нащупав скомканную бумажку, резко отдергивал ее.

Товарищи Тауфика заранее договорились, что оставят его с девушкой, на которую претендовал Абд аль-Хафиз. Почему Абд аль-Хафиз готов уступить Тауфику эту красавицу с большими глазами и очаровательной улыбкой, он объяснил друзьям сразу же, как Тауфик выразил желание отправиться вместе с ними. Простодушный Мустафа придерживался мнения, что красивые девушки должны принадлежать красивым парням. «Доброму доброе, а красивому красивое», — привел он в доказательство стих из Корана. Али легко согласился с ним, поскольку прекрасно провел время с этой девушкой в прошлый раз. Но Абд аль-Хафиз имел в виду другое, когда присоединился к их единодушному решению. Ему было очевидно, что Тауфик не может, как животное, удовлетворять свое желание с любой женщиной. Сам он следовал правилу «настоящий жеребчик своего не упустит», но понимал, что Тауфику нужна была женская красота, которая увлекла бы его, соблазнила и покорила. В этот момент Абд аль-Хафиз, гордясь проявленным великодушием, не вспоминал о своем низком росте, кривых ногах и волосах, облепивших голову, словно рой мух треснувший пополам арбуз на омдурманском базаре…

Тауфик никому, даже Осману не рассказывал о своем знакомстве с этой стороной жизни, но приобретенный опыт во многом определил ту суровость, с которой он осуждал свободные студенческие нравы. Вот и сейчас, выходя из аудитории вместе с Османом и Аватыф, он живо вспомнил все три эти случая.

Перевод В. Рущакова.

ГЛАВА ПЯТАЯ

После лекции о битве при Караре Тауфика с новой силой охватило желание покинуть университет, который не оправдал его надежд. Если бы он продолжил учебу, то, как прилежный студент, вероятно окончил бы университет с дипломом высшей степени и стал судьей, наделенным широкими полномочиями и внушающим благоговейный трепет простым людям, или, как того желал отец, адвокатом, способным обеспечить безбедное существование своей семье и родственникам, или почтенным университетским профессором. Однако его не привлекало то, что было для других основной целью в жизни. Тауфик все больше убеждался, что университет,