Сердце женщины - Мухаммед Паруси Матви

Тауфик ничего не ответил, а только застенчиво улыбнулся. Мастур приняла это за согласие и, боясь, что он передумает, бросилась в соседнюю комнату, где наполнила вином один стакан до краев, а другой наполовину. Тотчас вернувшись, она протянула стакан Тауфику и радостно засмеялась. Потом снова села и, поигрывая браслетом, который был надет у нее на левой руке, стала небольшими глотками отпивать вино.

— Пей, пей! Не бойся! — подбадривала она Тауфика.

Он сделал глоток, другой, облизнул губы, рассмеялся и, разом допив остаток, поставил стакан на пол. Вскоре он ощутил, как по всему телу растекается тепло, и почувствовал, что смущение исчезло без следа и он смело смотрит на прекрасную хозяйку, сидящую напротив.

Мастур повернула стул к Тауфику и придвинулась ближе. Опыт подсказывал ей, что он уже не владеет собой. Она протянула левую руку, охваченную браслетом, и дотронулась до плеча Тауфика. Это прикосновение было искрой, от которой разгорелся огонь в их сердцах.

Мысленно возвращаясь к тому дню, Тауфик немногое мог вспомнить из того, что произошло вслед за этим на маленькой узкой кушетке, но в глубине души отдавал себе отчет, что каждым его движением в этой древней, как мир, игре руководила она.

Третий эпизод произошел, когда Тауфик учился в Хантубе.

Пребывание в хантубской школе оказало большое влияние на становление личности Тауфика, поскольку пришлось на период, очень важный в жизни каждого человека. В этом возрасте он открывает много нового и интересного, о чем раньше даже не догадывался. Это пора неустанных поисков смысла жизни, постижения ее истин, пора высоких помыслов, увлечения полными романтики и далекими от реальной жизни идеалами, крылатой фантазии, свободно парящей в заоблачных высях. Это пора неутолимой жажды знаний, дерзких проектов, опрокидывающих устои мироздания, устремленности в будущее с его манящими далями и сказочными красотами.

Хантуб — небольшая старинная деревушка. Многое повидав на своем долгом веку, она устала от забот и, подложив под голову маленький мыс, окаймленный излучиной Голубого Нила, спала безмятежным сном. Время забыло о ней или она забыла о времени — трудно сказать. Однажды, пробудившись ото сна, она обнаружила на южной окраине новую жизнь. Это была новая школа, которая тоже называлась Хантуб, по имени старой деревушки. Но деревня не признала ни современных домов, освещенных электричеством, ни юных жильцов, беспечно резвившихся на зеленых холмах.

Различие между Хантубом-деревней и Хантубом-школой можно уяснить, сопоставляя такие понятия, как старость и юность, сон и бодрствование, прошлое и настоящее. Это резкое различие могло бы послужить прекрасным материалом для рассказа о вечных жизненных превращениях.

Тауфик жил в интернате — большом и длинном здании, — вместе с другими учениками, съехавшимися из разных уголков Судана, в основном из центра. Тауфику не нравился установившийся в интернате образ жизни. Хотя в десять часов вечера гасили свет, но школьники не ложились спать, а поодиночке выбирались из здания и возвращались лишь на рассвете. Тауфика не привлекали ночные похождения товарищей, и он в них не участвовал, он готовил себя для великих дел, для служения народу и отчизне. Все свободное время он проводил за книгами, которые были для него лучшими друзьями. Утомившись от чтения, он выходил из школы и отправлялся в деревню, где часами бродил по старым улочкам, а потом опять возвращался к любимому занятию.

Многие в интернате завидовали уму, силе воли, сдержанности и достоинству Тауфика и считали, что он презирает товарищей, потому что держится особняком. О нем даже распускали сплетни. Однажды, после того как в спальне погасили свет и начались оживленные разговоры, до Тауфика донеслись приглушенные одеялом голоса троих его одноклассников, в подробностях обсуждавших события прошлой ночи.

— Али! Брось свои дурацкие штучки. Хватит тебе уединяться с этой большеглазой красоткой. Она девочка что надо, и, клянусь, в следующий раз ты к ней не только не подойдешь, но и взглянуть не посмеешь, — шепотом говорил Абд аль-Хафиз.

— Дружище, эта девочка не по тебе, тут нужен парень посимпатичнее, не то что ты, образина. Если бы я ее кому-нибудь уступил, так это только Тауфику, — возразил Али.

— Он слабак, ты же знаешь, что он ничего не сможет. Он же… — Абд аль-Хафиз продолжал совсем тихо. Раздался дружный смех, посыпались язвительные шуточки и грязные намеки.

Разговор происходил совсем рядом с кроватью Тауфика, и он прекрасно все слышал. То, что о нем говорилось, было оскорбительным вызовом, больно задевшим его самолюбие. Этот вызов нельзя было оставлять без ответа, надо было пресечь слухи, которые так легко могли сойти за правду в этом маленьком обществе, где смаковали сплетни по вечерам и готовы были поверить в любую глупость и небылицу. Тауфик решил разом прекратить подобные разговоры. Для этого был единственный способ — присоединиться к порочной компании в их очередной ночной вылазке в Мудну, город, расположенный напротив Хантуба на западном берегу Нила. Нужно было на их глазах замараться в грязи, добровольно предаться пороку, чтобы впредь оградить себя от пошлых намеков. Тауфик хорошо помнил, что в ту ночь так и не сомкнул глаз.

На следующее утро он подошел к одному из вчерашних насмешников и сказал, что хочет вместе с ними отправиться в Мудну.

В течение всего дня Тауфика раздирали сомнения. Может быть, не стоит отвечать на вчерашний вызов, пускай болтают что хотят? Ведь пустая болтовня не может изменить истины. Рано или поздно истина восторжествует. Стоит ли опускаться до мерзостей разврата, чтобы опровергнуть заведомую ложь? Однако разум подсказывал ему, что убежденность для людей значит больше, чем правда. Если люди поверят во что-то, даже явно ложное, то этим и будут определяться их мнения и поступки. А истина остается достоянием горстки людей, стремящихся постичь существо вещей.

Юность страшится всего, что опасным покажется взгляду;

Там безмятежна зато, где душе устрашиться бы надо[8], —

припомнил Тауфик строки Абу Тайиба аль-Мутанабби. И его товарищи поверили в ложь, которая, если не помешать ей укрепиться, может стать в их глазах бесспорной истиной.

В десять часов вечера в интернате погас свет, и воспитанники, хотелось им того или нет, разошлись по спальням. Таков был заведенный порядок, после этого часа никому не разрешалось включать свет. Минут через десять четверо ребят встали с кроватей и потихоньку направились к выходу. Впереди шел Абд аль-Хафиз, за ним Али и Мустафа, замыкал шествие Тауфик. Но вскоре он стал обгонять их, потому что для него невыносимо было оказаться позади всех. Вожак по натуре, он даже в дурном деле собирался быть первым. Когда