Сердце женщины - Мухаммед Паруси Матви

Все плотнее опускались над деревней свинцовые тучи, тянувшиеся до самого горизонта. Воздух пропитался влагой, вот-вот должен был начаться сильный дождь. Деревья вдоль арыка стояли безмолвно, словно чутко прислушиваясь и ожидая, когда на них упадут первые капли дождя. Внезапно все озарилось молнией, за ней последовал оглушительный гром, разбивший гнетущую тишину. Тауфик понял, что сейчас разразится ливень, и торопливо зашагал к деревне.

Не успел он дойти до края деревни, как хлынуло, словно из ведра. Шквальный ветер обрушил на Тауфика крупный град; одна градина, размером больше горошины, больно ударила его по голове. Тауфик ускорил шаги. Стена дождя двигалась прямо на него, спустя несколько мгновений его настигла, и тонкие, частые струйки заслонили все вокруг. С трудом он разглядел ближайший дом и, ища убежища, бросился к нему.

Тауфик тихонько постучал в дверь. Ему открыла стройная женщина лет тридцати, со светлой кожей и темными волосами. Ее большие глаза глядели устало, как будто после бессонницы. Чтобы скрыть усталость, женщина приветливо улыбнулась, обнажив мелкие и ровные белоснежные зубы.

Молча пройдя за ней в комнату, Тауфик уселся на кровать, стоявшую возле двери. Вся его одежда промокла, по лицу текла вода. Отжав концы волос, он поднял глаза и осмотрелся. В комнате не было никого, кроме впустившей его в дом женщины. Он ее хорошо знал — это была Мастур, известная всей деревне красавица. Местные поэты не раз воспевали в стихах ее красоту.

Мастур была свободной, хотя вела происхождение от невольницы. Бабушка Мастур еще во времена Махди была похищена из племени хомрани, которое славилось необыкновенно красивыми женщинами. Абд аль-Карим Вад Хадж Ахмед{30} сделал ее наложницей, но она не смогла родить ему наследника, а родила лишь единственную дочь. Это была мать Мастур. Она оставила дом хозяина и стала жить отдельно. К ней захаживали желающие развлечься в женском обществе. В этом доме выросла Мастур, перенявшая образ жизни матери. От матери Мастур унаследовала и красоту, свойственную женщинам ее племени. Нежная кожа ее была цвета чистейшего золота, какое под силу выплавить только самому искусному ювелиру. Хоть принято считать, что в Судане у невольниц темная кожа, а у свободных женщин — светлая, но это не всегда так. Часто можно встретить невольницу, которая красивее свободных: у нее и губы тоньше, и нос изящнее, и кожа нежнее. Воистину, людьми управляют обстоятельства. Если бы Мастур выросла в семье деда, то могла бы стать женой достойного человека.

Об этом она думала каждый раз, когда ее оскорблял кто-нибудь из гостей, считавших ее лишь предметом купли-продажи, прекрасным золотым самородком. Когда они входили в дом, то видели в ней источник наслаждений, а когда уходили — ненужный никому хлам. Таково жестокое общество, которое лишь в молитвах вспоминает о милосердии, а уважает только силу.

В тот день, когда Тауфик случайно оказался в доме Мастур, она готовила финиковое вино. Заметив, что собираются тучи и скоро начнется гроза, она сняла котелок с очага. Продолжать эту работу в грозу считалось небезопасным — мог возникнуть пожар.

Впустив в дом Тауфика и увидев, как он промок, Мастур спросила:

— Может быть, ты выпьешь чаю?

— Спасибо, мне надо идти домой, — стесняясь, ответил Тауфик.

— Как же ты пойдешь в такой ливень? — возразила она, смеясь.

Тауфик поднял голову и встретился с ее насмешливыми глазами. Взгляд ее, острый, как кинжал, скользнул по Тауфику и остановился на его мокрой рубахе, с которой все еще стекала вода.

Не дав ему опомниться, Мастур обратилась с новым вопросом:

— А ты не хочешь снять одежду и высушить ее у огня?

И на этот вопрос Тауфик ничего не ответил. Дождь продолжал лить как из ведра, бешено стуча по крыше то с одной, то с другой стороны, под порывами ветра, часто менявшего направление. Надо было соглашаться, но Тауфик стеснялся снять одежду и остаться в нижнем белье перед женщиной. Заметив его смущение, Мастур вышла на кухню, чтобы дать ему возможность раздеться. Через некоторое время она вернулась. Тауфик уже снял одежду и сложил ее на краю кровати. При появлении Мастур он густо покраснел и еще ниже опустил голову. Ему казалось, что, согласившись раздеться, он уронил свое достоинство, показал себя слабым и безвольным.

Мастур подошла к кровати, чтобы взять мокрую одежду, и невольно остановилась, пораженная прекрасно сложенным телом юноши. Тауфик продолжал сидеть, не поднимая глаз, и она могла свободно любоваться его могучими плечами, широкой грудью, стройными руками — во всем чувствовалась такая юность и сила, что это зрелище целиком захватило ее. Мастур ощутила, что у нее подгибаются ноги и кружится голова. Она едва не бросилась к юноше, чтобы коснуться его плеч, покрыть поцелуями лицо и шею, прижаться к его груди.

Тауфик так не похож был на ее обычных гостей, искавших в ее доме развлечений и любовных утех и никогда не доставлявших ей радости. Она не питала никаких чувств к мужчинам, с которыми ей приходилось проводить время, и не могла припомнить ничего похожего на ту страсть, которая сейчас ее охватила. Она стояла перед Тауфиком, словно скульптор, завершивший свое творение и застывший перед ним в изумлении, поражаясь совершенству пропорций и шепча благодарственные слова всевышнему.

Трудно сказать, сколько это длилось. Наконец Тауфик поднял голову и взглянул на Мастур. Вместо прежнего платья, в котором она открыла ему дверь, на ней было другое, изящно подчеркивавшее линию бедер и слегка открывавшее колени. Ему бросились в глаза ее распущенные по плечам волосы, длинная шея, мягко обрисовывавшаяся под платьем грудь. Невозможно было оторвать взгляд от этой прекрасной женщины.

Она снова заговорила первой, предложив Тауфику выйти на кухню и погреться у огня. Он согласился, мучительно обдумывая способ вернуть утраченное, как ему казалось, из-за досадной случайности достоинство.

Всю обстановку кухни составляли стул, на котором обычно сидела Мастур, приготовляя для посетителей вино или кофе, и плетеная кушетка. Мастур уселась на обычное место, а Тауфик примостился на краю кушетки, не зная, как вести себя дальше.

За те пятнадцать лет, что Мастур принимала посетителей, эта мебель перевидала много разных людей. Много раз Мастур сидела на этом стуле, предлагая вино или кофе сидевшим напротив гостям. Но такого гостя, как сегодняшний, она не принимала никогда.

Котелок, снятый с огня незадолго до начала грозы, стоял у очага. Тауфик заметил его и спросил, для чего он здесь. Мастур объяснила.

— Может, ты выпьешь стаканчик, чтобы согреться, раз уж отказался пить чай? — спросила она с загадочной улыбкой. —