Секреты цветов - Салли Пейдж

Она уже успела понять, что не в состоянии от них убежать, но способна от них увильнуть. Она может развернуться и отвлечься на что-то другое или ущипнуть себя за усталые конечности и заставить их двигаться: встань, включи радио, сделай себе чашечку чая, ступай в сад, чтобы приветствовать зарю.

Иногда во время прогулок на рассвете приходят непрошеные воспоминания о Казначее. Он спрашивает, как поживают ее цветы, и она приглашает его полюбоваться на георгины, особенно пышные в этом году. Мысли о цветах помогают ей отвлечься от печальных раздумий, которые в прежние годы, казалось, могли разбить ей сердце.

Иногда воспоминаниям надоедает играть в догонялки, и они остаются лежать в засаде. Совсем как в тот вечер, когда она замерла на верхней ступеньке лестницы, ведущей в лондонское метро. Раздался сигнал воздушной тревоги, и она остановилась, держась за перила и уклоняясь от толчков проходящих мимо людей. Ее парализовал страх. Стоит ли ей спуститься вниз или лучше остаться мерзнуть на улице? Туда? Или сюда?

Вайолет стояла там, женщина средних лет, испуганная, оцепеневшая, неспособная понять, какое решение ее спасет, а какое убьет.

Она смотрела, как какая-то мамаша неловко несет на руках младенца и тащит второго ребенка, ухватив его за рукав пальто. Пока мамаша спускалась по лестнице в метро, их противогазы били старшего ребенка по голове, и он возмущенно хныкал. Издалека они напоминали тюк из старых шерстяных пальто и болтающихся варежек, тем не менее ноги той женщины казались твердыми и крепкими; она не бежала по лестнице, а уверенно шла, не пропуская ни единой ступеньки.

В этом размеренном спуске Вайолет узнала свою мать, и оцепенение сразу прошло. Она сделала первый шаг вниз по лестнице.

Какой-то молодой человек – на самом деле совсем мальчик – стукнул ее по локтю и на секунду повернулся к ней, чтобы извиниться. Его крепко держала за руку девушка с зачесанными наверх темными волосами. Аромат ее духов плыл в ночном воздухе – цветочный и экзотический, напоминавший разноцветье.

А потом Вайолет увидела своих прежних друзей: бармена, который сидел в одиночестве в шезлонге на палубе, глядя на пачку сигарет в руке и, без сомнения, думая о своем новорожденном ребенке; коридорного, гонявшего ледышку по обледеневшей палубе и вскидывавшего руки вверх так, словно он забил гол; одного из оркестрантов, который, проходя мимо, радостно и с энтузиазмом приветствовал ее; стюарда с той самой шляпкой с душистым горошком в руках – его лицо было бледным и напряженным, совсем как у парня, толкнувшего ее в метро.

Какая судьба ждет этого паренька? Доживет ли он до преклонных лет в счастливом браке с темноволосой девушкой, делая ставки на футбольном тотализаторе, обрабатывая свой участок, играя с внуками? А может, он попадет под бомбежку или получит смертельное ранение на поле и, умирая, будет звать свою мать? Ведь Вайолет знает, даже старики зовут своих матерей.

Она тяжело осела на ступеньку лестницы в метро, ее лицо стало мокрым от слез.

Время от времени Вайолет ловит себя на том, что мысленно повторяет: «Мы не знали, мы не понимали».

Как-то раз, стоя в поле возле дома сестры, она выкрикнула эти слова. Она думала о шлюпках, которые спускали на воду заполненными лишь наполовину, о шлюпках, отплывавших от темных силуэтов в воде.

Мы не знали, мы не понимали. Но одних слов недостаточно.

Вайолет благодарна судьбе, что ее шлюпка была почти полной, но чувство вины осталось.

Она знает, что мы не выбираем время умирать. Смерть забирает и молодых, и старых.

Но остается ее собственная вина. Вина, что она осталась в живых.

С течением времени Вайолет нашла подход и к живым, и к мертвым. Когда страшные воспоминания наполняют ее сны и она просыпается в холодном поту, Вайолет пытается ухватиться за самое трогательное воспоминание. Это ее талисман, спасающий от темного ужаса. Она вспоминает тепло маленького тельца на своей груди, пудровый запах покрытой младенческим пушком головы у своей щеки. Мать, как всегда, оказалась права: дети могут быть бесценным даром.

Вайолет так и не узнала, как звали того младенца. Когда шлюпка наконец приблизилась к судну «Карпатия» и они почувствовали под ногами доски палубы, к ней подскочила какая-то женщина и выхватила ребенка. Потом Вайолет сочла странным, что мать ребенка не поблагодарила ее, а когда начались ночные кошмары, сочла странным, что не поблагодарила мать ребенка.

И вот сейчас Вайолет встает со стула и выходит из кухни. Пора поливать розы, и она рассчитывает, если повезет, нарвать душистого горошка. Возможно, она уже старая дама – возможно, ее движения слишком медленные, когда она отпирает дверь и достает свою потрепанную солнечную шляпу, – но в душе Вайолет по-прежнему молодая женщина и ей столько же лет, сколько было тогда, когда она поднялась на борт самого роскошного океанского лайнера, какого еще не видел мир.

Глава 74

Эмма

Садовник

Эмма парит в воздухе над кроватью. Тело больше не общается с ней привычным, согласованным образом. Это язык неясных чувств: ощущения, что шея снова лежит на подушке; металлический запах, но не дождя; зуд в ноге; что-то белое, заслоняющее поле зрения в одном глазу.

Она подумывает о том, чтобы сыграть в игру в воспоминания и воскресить картину смерти Уилла, но ничего не выходит.

Она движется. Она это знает. Неужели ее все еще везут в операционную или операция уже позади?

Ей хочется отыскать Бетти, но Эмма не может повернуть отяжелевшую голову, тем не менее ее глаза бегают по сторонам, проверяют, ищут.

Наконец она находит Бетти – подруга идет рядом. Бетти молчит, и Эмма не видит ее лица.

Перед ними распахиваются двустворчатые двери, и она видит пустую каталку, которую провозят мимо. Они пропускают каталку, и Эмма провожает ее глазами. Интересно, кто лежал на каталке и где он сейчас?

Она слышит, как двери хлопают во второй раз, и смотрит туда, откуда доносится звук.

В дверях появляется Лес. Он идет к ним навстречу. Он ускоряет шаг, а затем переходит на бег.

Бетти резко останавливается, после чего делает шаг навстречу мужу, он протягивает к ней руки. Отрывает ее от земли, и она льнет к нему, кладет голову ему на плечо, содрогаясь от рыданий.

Эмма слышит глубокий голос Леса, который звучит глухо из-за кудряшек жены:

– Все нормально, Бетти. Я здесь, Бетти, я здесь.

Бетти отчаянно пытается вернуть себе способность говорить:

– Я ведь велела тебе не приезжать. Я ведь сказала, что все будет