Монгольский след - Кристиан Гарсен

Говорю в такой манере, перечисляя имена и титулы, которые первыми пришли в голову, чтобы хоть немного приструнить его, потому что он не выглядит ни напуганным, ни хотя бы смущенным от того, что мы беседуем тайком, незаметно для остальных, притормозив общее для нас двоих течение времени.

«Ни в той, ни в другой, — он прикрыл веки. — В хижине старого лиса Ху Линьбяо, у которого, по его же словам, целая куча имен, в том числе, кажется, и то второе, что ты упомянул».

Да уж, не очень-то он впечатлительный.

«Но лучше скажи мне, — произнес он неожиданно скромно, будто даже не надеясь, что я отвечу. — Это ведь ты вмешивался в мои сновидения, правда?»

Я поскреб в дальнем уголке памяти и с большим или меньшим успехом сочленил два разных состояния реальности. Когда все встало на свои места, я улыбнулся:

«Да, было дело, я совсем забыл. Так и думал, что мы уже где-то виделись».

«Ну да, в домишке старого лиса», — уточнил он.

«В избушке старого лиса и в других местах. По крайней мере, с моей стороны. Ты-то, наверное, только слышал мой голос. А я все время тебя видел. Направлял тебя в нужное место. Впрочем, когда говорю: „я“ — это не совсем точно. Это был я и не я, как всегда».

Вокруг меня лениво нарезает круги какая-то муха. Обстреливаю ее взглядом, и она удаляется.

«Точно так же, как и сейчас», — подчеркиваю я.

Он не отвечает. Дует ветер. Ветер никогда не утихает. Китаец оглядывается вокруг себя, смотрит под ноги. Мне кажется, он всматривается в былинку, в которую вцепился скарабей. Я и сам слышу скрип той травинки.

«Ты упомянул Пагмаджав, — возобновляет он разговор, не отводя глаз от почти неподвижного скарабея. — Я встречался с нею во сне».

«Знаю, — улыбаюсь снова. — Я же там был».

Он испуганно поднимает глаза.

«Ты был там… все время?»

«Нет, я привел тебя к ней. А потом ушел».

Он облегченно вздыхает. И напрасно, ведь я обманул: по-настоящему, я был там все время.

«Ох… И где она теперь?»

Я тоже вздыхаю.

«Это моя двоюродная сестра. Добрая шаманка, хотя иногда немного придурошная. Я гостил у нее несколько месяцев. Потом она отправилась куда-то в чужие края — имею в виду, куда-то в этой самой реальности. На северо-запад, чтобы отточить свое мастерство. Теперь она стала могущественной. И царствует в других мирах. А здесь ее место суждено занять мне. Я должен помогать людям. Это ведь главное предназначение шамана, сам понимаешь. Учиться этому нужно долго».

И потом добавляю:

«Ты правильно сделал, что прикоснулся к животу моей матери».

Он ничего не отвечает. Я продолжаю:

«Наши с тобой жизни в какой-то мере ведь связаны».

Он пытается уложить это у себя в голове. Говорю в добавок:

«Там мой будущий брат. И он же твой дедушка. Вспомни-ка свой недавний сон».

На этот раз все же удалось его огорошить. Он таращит на меня глаза.

«Ты ведь отдаешь себе отчет, что тот сон сочинял не только ты сам? Я тоже приложил к нему руку, хотя ты этого не заметил».

Он продолжает молчать. Хмурит брови.

«Можно сказать, шпионил за тобой, но ты уж не обижайся, ладно? Обещаю, после того как повидаете на горе мертвеца с волосами цвета сухой травы и второго иностранца — того, что онемел, — я оставлю тебя в покое».

Время разглаживается с шелестом мятой бумаги, и всё становится, как было. Бауаа и не подумал сбегать к дяде Омсуму проверить, не там ли я, он остался здесь же, рядом с нашей матерью, продолжающей с улыбкой смотреть на меня. Ее последние слова — «он вас проводит туда» — еще звенят на ветру.

— Ты ведь не против, Шамлаян? — заключает она.

Я покорно киваю головой.

Остальные, после некоторых препирательств, решили, чего и следовало ожидать, что мы не медля отправимся к месту упокоения Ёсохбаатара. Я не был полностью уверен — действительно мы с китайцем выясняли отношения или я насочинял эти терки себе сам. Во всяком случае, посматривал он на меня странно.

8. Второй

— И где же покойник? — спросил я, наконец.

Женщина снова кивнула на старшего из сыновей, с интересом созерцавшего всю эту сцену.

— Он должен знать, где сейчас мертвец, — сказала она сквозь танцующие на ветру пряди волос.

Мы все умолкли, залюбовавшись ею. Очень уж яркой была ее красота: широкое лицо, быстрый сверкающий взгляд, роскошная улыбка, очень белые зубы, а особенно — гордая посадка головы, величественная осанка. Интересно, где ее муж? Возможно, она живет лишь с детьми и своей матерью в этих безлюдных, Богом забытых краях?

— Он вас проводит, — пообещала она.

Прошло еще несколько секунд. Парнишка и Ванлинь не сводили глаз друг с друга. Вальсировал ветер.

— Ты ведь не против, Шамлаян? — заключила она с чарующей улыбкой.

Мальчуган отвел взгляд от Ванлиня и согласно кивнул головой.

— Отлично. И куда же конкретно мы отправимся? — спросил я у Самбуу.

Он перевел мой вопрос Дохбаару, а тот пробурчал что-то в сторону мальчика. Они обменялись короткими репликами, среди которых мальчуган махнул рукой в направлении гор позади него. Дохбаар опять что-то буркнул — явно, в знак согласия, потому что Самбуу сказал мне:

— Едем. На внедорожнике должно занять меньше часа.

— А второй?

Самбуу непонимающе взглянул на меня. Мы все продолжали неподвижно стоять напротив юрты. За это время одна лишь бабуля поднялась со своего табурета, чтобы подойти к жеребенку и прошептать ему что-то на ухо.

— Какой еще второй? — непонимающе вскинул он брови.

Я вздохнул.

— Ну конечно же, второй иностранец — тот, которого мы и поехали искать. Мой друг Эженио Трамонти. Ты уже позабыл, что ли?

Самбуу, конечно, превосходно говорил по-французски и даже читал Томаса Бернхарда, но всё же он начал меня доставать. Вот уже два дня, а если точно — после посещения монастыря Товхон, где мы, среди прочего, заглянули по очереди в пещеру «Материнское чрево», он как будто заперся в раковине полнейшего безразличия к цели нашего путешествия. Явная неохота Дохбаара вести машину к черту на кулички заразила и его — так я себе это объяснял. А может, он просто уже устал от нашей поездки.

И в глубине души я его понимал. Я ведь тоже был уже сыт всем этим по горло.

— Да, — продолжал настаивать я. — Мы, конечно, сейчас доберемся до одного из них двух — того, что, по всей видимости, умер, а как же второй?