Суоми в огне - Ульяс Карлович Викстрем

— Не кипятись.

— Отпустите его, пусть идет своей дорогой. Что нам с него, с проклятого старикашки... — раздался в толпе неуверенный голос.

— Отпустите, правда... Что вам с меня, со старого человека, — тут же откликнулся старик и заискивающими слащавыми глазками поискал в толпе говорившего.

— Нет, перкеле, не пойдет, — стоял на своем Карпакко. — С чего это мы будем отпускать шпионов. Кончать — и баста.

Маленькие мышиные глазки старика пугливо блестели из-под большой нахлобученной ушанки. Ялонен решил разобраться, что это за. человек перед ними:

— Ты кто такой будешь?

— Я Хейкки Ахава из Саккола. Я просто так...

— Ишь ты, просто так, — усмехнулся кто-то.

В Юкке вдруг проснулась непонятная жалость к старику. Если взять его в плен и доставить в штаб, то Карьялайнен, наверно, будет недоволен, скажет, чего за собой хвосты тянете...

— Ну его к лешему, — произнес Кярияйнен и, повернув старика за плечи, подтолкнул его:

— Давай топай.

В глазах хозяина из Саккола блеснула лукавая искорка.

— Потопаю, потопаю, только вы не стреляйте. Боюсь ужасно. Не будете?..

— Заткнись ты да проваливай!

Старик быстро засеменил по дороге в сторону Вяринмая, то и дело оглядываясь.

Карпакко и Кярияйнен еще долго стояли и глядели вслед старику, проявившему вдруг необычайную резвость.

— Смотри, перкеле, как припустил.

Рота с обозом тронулась дальше. Карпакко подумал-подумал, да и вскинул винтовку, выстрелив вдогонку бегущему. Аукусти даже не целился, а пальнул просто так, для острастки. Юкка обернулся на выстрел. Он был против кровавых расправ и чувствовал сейчас в душе облегчение.

Оказавшись на безопасном расстоянии, Хейкки Ахава остановился перевести дух и злобно погрозил:

— Ну ничего, перкеле, мы еще встретимся. Хоть вы и отобрали у меня винтовку, я достану другую. Тогда и расквитаемся. Хе-хе!

IV

Изрядно устав в дороге, рота Ялонена прибыла в Люлю. Юкка сразу же отправился в штаб. Там еще спали, но он велел часовому разбудить начальство.

Когда Юкка вошел в комнату, Карьялайнен быстро поднялся и сел на краю кровати. Усталый и сонный, он слушал Ялонена.

— Мне уже известно, что вы там наделали. Вопреки приказу.

«Как это наделали? И почему вопреки приказу?» — удивленно подумал Ялонен, но промолчал и только недоумевающе глядел на командующего, пока тот спокойно закуривал, все еще сидя на постели и шевеля босыми ногами.

Про Карьялайнена говорили, что он человек действия, решительный и энергичный. Но сейчас Ялонен усомнился в этом. Командующий фронтом представлялся ему опытным, мудрым военачальником, который всегда принимает твердые и обдуманные решения. А он, оказывается, такой же, как и все. Ялонену даже показалось, что Карьялайнен любит командовать и покричать.

В комнате стояла еще и вторая кровать. С нее поднялся высокий красивый мужчина с густыми светлыми волосами и стал одеваться. По столам были раскиданы карты и какие-то бумаги, в беспорядке сдвинуты грязные кофейные чашки, кусок булки, остатки колбасы и колотый сахар. Возле кровати Карьялайнена стоял стул, на нем папиросы и спички. Ремни и кобура от пистолета висели на спинке стула.

— Так, так... — проговорил Карьялайнен с кислой миной. — Ну что ж, сделанного не воротишь... Так ты говоришь, что содрал там со всех домов телефоны?

— Да, мы их сняли. Они в санях.

— Все это некрасиво получилось. Ну подумай сам, разве это порядок? Кто вам позволил заниматься таким делом?

Карьялайнен подошел к столу, сел. на стул.

Его сосед по комнате стоял рядом и, подтягивая ремни, поучительно, тоном старшего, заговорил:

— Это же личная собственность, и она неприкосновенна. На этот счет имеется строгое предписание. Мы же не какие-нибудь грабители...

Юкка испытующе смерил его взглядом с ног до головы.

— Предписания мне известны, и я отвечаю за свои действия, — решительно проговорил он.

— Да нет, видимо, неизвестны, коль такое творишь, — вставил Карьялайнен. — По-хорошему я бы должен отправить тебя обратно, вернуть эти аппараты. Скоро, возможно, нам самим потребуется телефонная связь с Вяринмая. Если деревню придется брать снова...

«Если деревню придется брать снова». При этих словах у Юкки вскипело в душе, но он заставил себя сдержаться и говорить спокойно:

— Зато у нас теперь есть аппаратура. Можно протянуть связь куда угодно. И по крайней мере белые уже не смогут воспользоваться этой линией.

— Да ты не оправдывайся, не защищай себя. Весь этот ваш рейд в Вяринмая был совершенно напрасным. А теперь в довершение ко всему он еще выглядит разбойничьим налетом. И какого дьявола вас туда потащило? Ну и болваны!

— У нас был приказ. Ты же сам говорил, действуйте, мол, по своему усмотрению... А оттуда можно было бы крепко ударить по тылам Вилппула, вплоть до местечка Хаапамяки. Туго пришлось бы тогда лахтарям в Вилппула.

— Послушай, Юкка, — сказал командующий, — мы ведем честную войну, и никаких ударов в спину в наших действиях не может быть. Так поступают только лахтари, это их тактика. Рабочий же класс так не сражается. Заруби себе это на носу.

Красивый блондин вышел тем временем на улицу. Сейчас он вернулся в комнату, громко топая и стряхивая с сапог снег.

— Оказывается, вы еще занимались там разбоем, — сказал он с порога.

— Каким еще разбоем? — Юкка был поражен. Эта история начала не на шутку возмущать его.

— Какие-то там сапки или сани... Бойцы твои на дворе хвастались.

— Об этом не стоит и говорить. Если у вас другого дела нет, то...

— Погоди, Ялонен, — Карьялайнен снова включился в разговор. — И санки тоже с твоего позволения взяли?

— Да, с моего... на нужды Красной гвардии. Для пулемета. Лошадь не может пройти по снегу, а на санях ребята сами легко тянут пулемет...

— Но это не меняет дела, — оборвал Юкку блондин. — Посягательство на частную собственность считается в любом случае... самоуправством, а это запрещено...

Юкка просверлил его взглядом и резко спросил:

— А кто вы такой?

— Это вас не касается.

— Нет, касается. Я пришел в штаб Красной гвардии и не желаю, чтоб каждый мне тут читал мораль. И если вы не состоите при штабе, то лучше придержите свой язык.

Ялонен нахлобучил ушанку, собираясь уходить. Тогда Карьялайнен поднялся из-за стола и примирительным тоном произнес:

— Ну ладно, не горячись из-за чепухи. А товарищ этот из Тампере.

—