Суоми в огне - Ульяс Карлович Викстрем

III

Рано утром прибыл вестовой и передал приказ о том, что рота Ялонена должна немедленно возвращаться в Люлю.

Юкка был ошеломлен. Что же это получается: сначала с боем берут деревню, а потом сами, добровольно, оставляют ее.

Командующий фронтом Карьялайнен писал, что из Тампере получен строгий приказ сконцентрировать все силы для решающего удара.

Юкка недоумевающе повертел в руках письмо и еще раз перечитал: «Деревня Вяринмая вообще не имеет никакого стратегического значения. Вы только зря тратите там силы. Поэтому, как только получишь этот приказ, ты должен сразу же вернуться назад».

Юкка считал, что именно теперь им бы следовало без промедления двигаться вперед. Но приказ есть приказ, его надо выполнять.

Ялонен велел разрушить в деревне телефонную станцию, а аппаратуру забрать с собой. Погрузили в сани и пятьдесят пар лыжных ботинок, капюшоны и белые маскхалаты, припасенные когда-то лахтарями для себя.

Фингерус и Карпакко были удручены больше всех.

— Какая же это к чертовой матери война! — бушевал Фингерус.

— Не шуми. В мире много вещей, которых твоим умишком не понять, — резонно заметил Анстэн.

— Ну и пусть, я и не спорю. Ты вот считаешь себя большим умником, объясни тогда, какого черта мы захватили эту деревню, которая, оказывается, не имеет никакого стратегического значения. Ну, как ты это понимаешь?

Даже Анстэн не нашелся сразу что ответить, и Фингерус обозленно продолжал:

— Я лично считаю, что командирам, которые сочиняют такие приказы, грош цепа. Если и дальше так пойдет, то нам крышка.

Ялонену было неловко. У штаба действительно могли быть какие-то планы, в которых деревушке Вяринмая не отводилось никакой роли. Но тогда зачем его послали с ротой в бой за эту деревню? Выходит, Туулиахо погиб зря, ни за что, ни про что.

Вяринмая. И название-то какое-то подозрительное — «Неверный двор». «Вот уж точно не ко двору пришлись», — злился Юкка. Вся эта история очень сердила его.

Фингерус заглянул в сарай и увидел там большие санки, на которых возят воду.

— Слушай, Эйкка, давай возьмем их.

Они осмотрели санки. Крепкие, добротные.

— Точно, возьмем. Это будет наша тачанка, и никакой лошади нам не надо.

Маленький хозяйский сынишка, чуть не плача, смотрел, как незнакомые дяденьки вытаскивали санки из сарая. Потом он быстро шмыгнул в избу, пожаловаться матери, что дяди забирают их санки. Через минуту мальчуган снова выбежал во двор и ухватился за санки руками.

— А ну-ка, топай отсюда! — сказал Фингерус и отстранил парнишку рукой.

Подводы уже ждали на дороге. Красногвардейцы складывали в них свои вещевые мешки, а к последней подводе привязали приглянувшиеся Фингерусу санки.

Обоз тронулся в путь, когда мальчуган с криком вбежал в избу:

— Мама!.. Мама, они увезли наши санки!

— Не надо было отдавать.

— А они все равно взяли! — всхлипывал мальчуган.

— Ну и пусть, сдались им эти санки, — успокаивала мать плачущего сына. — Хорошо еще, хоть отца и лошадь не увели. Ну, перестань реветь, а то уши надеру. Слава богу, что сами-то они убрались отсюда.

Хозяин дома уже вторые сутки прятался в стогу, и хозяйка была довольна, что они легко отделались.

Небо было свинцово-серым, но день выдался теплый. В лесу тихо, ничто не напоминает о войне.

По дороге, в голове роты, тянулось пять подвод. На поворотах казалось, что сани вот-вот опрокинутся, но лошади упрямо тащили свою ношу и выходили на прямую.

На первой подводе везли двух тяжелораненых. На следующей был пулемет и телефонные аппараты. Две подводы были загружены вещевыми мешками и продовольствием, а на последней поочередно отдыхали пожилые бойцы.

Понемногу удрученное состояние рассеивалось. Снова слышались разговоры, звучали шутки. Вдобавок в пути произошло событие, которое окончательно вернуло людям прежний хороший настрой.

Обоз двигался мимо небольшого луга, километрах в двух от деревни. На краю леса виднелись невысокие сараи, вдоль канав то здесь, то там темнел кустарник. Вдруг откуда-то из-за кустов раздались выстрелы.

Обоз остановился, и красногвардейцы открыли ответную стрельбу.

— Кто там пуляет, перкеле? — несколько раз выкрикнул Фингерус.

Ответа не последовало. С дороги снова выстрелили раза три-четыре. С поля ни звука. Тогда двое красногвардейцев осторожно пошли в обход по краю поляны. И вдруг впереди пропищал чей-то слабый голос:

— Это же я, я...

— Кто — ты?

— Я, Хейкки Ахава... Не стреляйте, я сдаюсь.

И тут из-за кустов поднялся неказистый мужичонка и по глубокому снегу побрел через поляну к дороге.

— Я сдаюсь, я не могу больше стрелять... У меня кончились патроны...

— Ух ты, гад ползучий! — прошипел при виде его Карпакко.

Мужичок брел по глубокому снегу, странно разводя руками, словно плыл по воде. Выбравшись на дорогу, он уставился на красногвардейцев прищуренными маленькими глазками, как будто бы глубоко вдавленными в его морщинистое, обросшее лицо.

Аукусти нацелил на него винтовку и взвел курок.

— Зато у нас пока есть патроны...

Ялонен пригнул винтовку Карпакко к земле и спокойно сказал:

— Не дури!

Повернувшись к мужику, он спросил:

— Так-таки все и расстрелял?

— Все как есть, до единой пули, — бойко ответил мужичонка. — Пока патронов хватало, мне было хоть бы хны. Я знай строчил из-за кустов... А потом страшно затрещало сзади...

Красногвардейцы плотным кольцом обступили мужика. Кто-то вырвал у него из рук винтовку и со злостью спросил:

— Небось сразу поджилки затряслись?

— Ага, так уж получилось. — Хейкки Ахава нервно усмехнулся. — А что бы ты без патронов делал? При такой игре, неровен час, и голову потерять недолго...

— Ну и мерзавец! Тебе бы давно пора голову с плеч, — пригрозил мужику Фингерус. — И как только такую сволочь земля носит...

Мужик испуганно слушал сыпавшиеся со всех сторон угрозы и вдруг торопливо начал объяснять:

— Мне стало чертовски плохо, когда вы давай палить по кустам. Да еще в обход пошли. А я сижу в кустах, как заяц затравленный.

— Хорош беляк, — усмехнулся Анстэн.

— А если мы тебе сейчас пулю в лоб? Как лахтари нашим?.. Что тогда?

— А это неправильно, вот... Ведь я сам сдаюсь в плен, и по военным законам вы должны содержать меня, как военнопленного, — голос мужика дрожал, а глазки боязливо бегали.

— Пошел ты, знаешь куда...

Карпакко схватил мужика за ворот старенького пальто и несколько раз тряхнул. Ялонен снова отвел руку