Монгольский след - Кристиан Гарсен

— Ты сам все это написал? — спросила Ирина.

— Да. Когда не гуляю по сибирской тайге, то большую часть времени занимаюсь тем, что пишу. Моя сестра полагает, что это все пустое.

— И… о чем же ты пишешь? — спросила она, показав на листы бумаги, исписанные аккуратным почерком.

— Ну, у меня в работе всегда несколько рассказов. В настоящее время — четыре: монгольская фантазия об ученице шаманки и ее приятеле-мальчишке; в другом говорится об отшельнике из пустыни на юге Америки; потом, рассказ о жизни леса с точки зрения орла; и еще одна история, более реалистичная, — о Чжу Вэньгуане, про него вон там есть статья, — он показал на английскую газету, которую пару дней назад принесла ему хозяйка дома. — Первые две хорошо продвигаются, а другие две я только начал.

— Чжу Вэньгуан? Кто это?

— Сыщик. Его в Китае все знают. По-другому его называют Цзо Ло, то есть Зорро. Ты ведь слышала о Зорро?

Глаза Ирины засияли.

— Дон Диего де ла Вега — да, конечно. Лис в маске, защитник вдов и сирот…

— Верно. А вот Цзо Ло защищает, в основном, женщин, насильно выданных замуж. Молодых бедных крестьянок на юге страны довольно часто продают старшим по возрасту и чуть более зажиточным крестьянам, пожелавшим жениться. Поначалу их держат под замком, а потом, когда родится ребенок, им становится еще труднее сбежать от нелюбимого мужа. А если бы и удалось — от них отвернулась бы собственная семья, ведь клеймо бесчестия легло бы и не нее. Мужья, как правило, считают их своей законной собственностью и, при случае, безжалостно мутузят. В деревнях жену, между прочим, называют у ли — «предметом обстановки». Жизнь женщины низводится до статуса вещи — утробы, которую можно оплодотворить.

— Но… это же ужасно, — пробормотала Ирина, тараща глаза.

— Да. Однако крестьяне не для того покупают невест, чтобы только поизмываться над ними. Просто так всегда и происходило, и они считают совершенно естественным распоряжаться тем, что купили — кстати, за солидную для их тощих кошельков цену. Что ты хочешь, это люди неграмотные, они всего лишь продолжают традиции и обычаи, которые им с детства внушали как существовавшие всегда.

— Сколько стоит девушка? — спросила Ирина.

— Сейчас уже, в эквиваленте, несколько тысяч долларов. Для них это очень большие деньги.

— И… многие покупают невест?

— В общем, да. Где-то между десятью и пятьюдесятью тысяч случаев в год.

Ирина опешила.

— А полиция, местные власти, соседи — все об этом знают, но воды в рот набрали?

— У них там круговая порука, все одним миром мазаны — покупатели, полиция, соседи, зачастую и семья невесты. Власти этого обычая не одобряют, но смотрят сквозь пальцы. Так что жаловаться некуда.

— Несчастные девушки… А твой сыщик — он что делает?

— Он вмешивается, когда кто-нибудь из таких женщин — более мятежная, чем другие, — взывает к нему о помощи, обычно через посредника. Он похищает их и куда-нибудь увозит, поскольку спорить с мужьями, доказывать, что они держать жен под замком противозаконно, нет никакого смысла. Чтобы их потом не разыскивали, женщины в большинстве случаев вынуждены оставить детей у мужа, поэтому мало кто из них и пытается сбежать. Это ведь простые неграмотные крестьянки, они с юных лет хорошо знают, что могут оказаться в такой ситуации. Многие считают ее вполне естественной. К тому же они вообще смотрят на жизнь по-фаталистски.

Ирина задумчиво смотрела перед собой. Некоторое время они помолчали.

— А сам-то ты почему выбрал эту тему? — спросила она вдруг, поворачивая на весу пальцами обеих рук горячую чашку.

— Ну… Это ведь очень романтично: сыщик, ночной мститель, защитник бедолаг-крестьянок, проданных — иногда и перепроданных — замуж, втайне проводит разведку и готовит побег несчастных жен, при случае вступает в драку с родственниками мужа, разбивает оковы древних варварских обычаев… Мне кажется, неплохой персонаж для сборника рассказов.

Ванлинь прервался, чтобы отпить глоток чая.

— Кроме того, — продолжил он, — сейчас появилась еще одна идея.

— Даже так?

— Да. И она связана с тем, что случилось тогда под хижиной. До сих пор думаю об этом. Кстати, кто тогда… собака, похожая на лиса, Гэирг, ты или дух озера?

Ирина улыбнулась и не ответила.

— Ладно. В общем, кто-то из вас говорил мне о человеке в пещере. И мне захотелось написать историю о чем-то подобном: один из персонажей, разыскивая другого, обнаружит его труп в пещере. Ничего особенного, сама видишь. Фишка в том, что это могло бы стать продолжением другой истории — я начал ее в Пекине — об одном типе, который всё бросил и удалился жить как раз в пещеру посреди пустыни. Попытаюсь здесь продолжить ее, ввести пару новых действующих лиц, которые отправятся на поиски и, в конце концов, найдут его тело в пещере. Такой вот теперь у меня замысел… Но он может и поменяться. Я не очень… скажем, постоянен, с этой стороны.

— Как же замечательно иметь столько проектов, — сказала Ирина мечтательно. — Мне, пожалуй, тоже хотелось бы посвятить себя литературе.

Ванлинь налил им обоим свежего чая.

— Ну так давай, это просто — сказал он. — Нужно всего лишь нырнуть с головой. Даже если тебе, по большому счету, нечего рассказать, историю зачастую рождает сам процесс письма. Письмо как бы само себя подпитывает.

— Воображения-то мне, вроде бы, всегда хватало. Но одного этого, наверное, мало?

— Да, этого не достаточно, — ответил Ванлинь. — Плод фантазии не всегда становится произведением литературы. С другой стороны, существуют хорошие книги, где игры воображения может почти и не быть. Причем, никакого противоречия здесь нет. Правда и то, и другое. Что-то похожее ты сама говорила о взаимосвязи разных реальностей — помнишь?

— Думаю, моя бабушка — Шошана — согласилась бы с тобой, — сказала Ирина. — Истории, которые она мне иногда рассказывает, тоже подпитывают мою фантазию. Она ведь медиум — ты уже догадался?

Ванлинь отпил глоток чая.

— Как я мог догадаться? — спросил он, поставив чашку на стол. — У меня ведь нет твоего дара.

— Она действительно такая. Необыкновенная. Скорее всего, это от нее я унаследовала некоторую способность к ясновидению. О своих опытах рассказывает редко, но я точно знаю — она медиум невероятно могущественный и очень известный, при этом она очень скромная. Часто говорит, что Байкал — место особенное, один из тех уголков земли, где дистанция между миром людей и миром духов совсем короткая. А еще она сказала, что вокруг озера существует множество порталов — пропускных пунктов. Один из