Секреты цветов - Салли Пейдж

Она должна была действовать как настоящий ученый и строго следовать за фактами, а вместо этого зациклилась на одной идее, не потрудившись провести хотя бы элементарную проверку информации об организации работы на судне. Какой стыд! Эмма думает о Бетти, Лесе и Тамасе и о завтрашней встрече с ними за ланчем для обсуждения последних новостей.

Образ Флористки тает прямо на глазах, и теперь у Эммы осталась лишь фотография Медсестры – женщины, всего лишь напоминающей ей кого-то, кого она, возможно, когда-то знала.

Теперь Эмме уже реально хочется заплакать и, положив голову на стол, сказать: «Ну вот и все. Я не смогла. Я сдаюсь». Она концентрируется на сумке Алистера на стуле между ними и начинает считать, а затем пересчитывать стежки на коже.

Странная неподвижность собеседницы выводит Алистера из глубокой задумчивости, и он почти весело говорит:

– Не волнуйтесь. Думаю, мы куда-нибудь да придем.

Она отворачивается, спрятавшись от него за завесой рыжих кудрей, и рассматривает зал, словно заинтересовавшись сидевшими там людьми.

– Эмма?.. – Голос Алистера звучит неуверенно; не получив ответа, он выжидает пару секунд и продолжает, на сей раз более медленно: – Послушайте, давайте сделаем допущение, что работники ресторанов сами разбирались со своими делами и предоставляли списки всего необходимого кому-то, кто отвечал за заказ цветов. Таким образом, у нас по-прежнему остаются цветы для пассажиров, их кают… ну и что там еще? – И когда затянувшаяся пауза заставляет Эмму повернуться, Алистер озадаченно спрашивает: – Господи, Эмма! Вы в порядке?

Она и не подозревала, что лицо может так предательски выдавать человека. Мысль о том, что придется что-то объяснять, заставляет выбрать единственный открытый для нее путь – упрямо идти вперед.

– Бутоньерки, букетики для корсажа, цветы, которые присылают в подарок пассажирам, и цветочные композиции для салонов первого класса. – Эмма тараторит, не решаясь посмотреть в глаза собеседнику.

– Ну вот, пожалуйста. – Алистер словно пытается приободрить маленького ребенка, и, судя по его смущенному лицу, он понятия не имеет, что происходит. затем, по-прежнему пристально глядя на Эмму, он продолжает: – Итак, цветами для пассажиров наверняка должен был распоряжаться казначей. Я всегда считал, что это единственный человек на борту лайнера, с которым мне хотелось бы познакомиться. Про этого парня, похоже, никто ни разу не сказал худого слова. У него был свой стол в ресторане, вроде капитанского, для избранных гостей: столик казначея. Все хотели оказаться за этим столом, и капитан Смит, очевидно, сажал туда самых невыносимых пассажиров, поскольку казначей отлично умел с ними справляться. Печально, что казначей, как и капитан, ушел на дно вместе с судном…

Пока он говорит, в душе Эммы постепенно разгорается искра надежды. Похоже, Алистер считает, что здесь все-таки есть предмет для изысканий, а ведь он эксперт! Он говорил о «мирах», но тот же самый казначей наверняка контролировал нечто вроде большой страны – страны, которую нужно было наполнить цветами. Она вспоминает слова одного из пассажиров, утверждавшего, что на «Титанике» пахло почти как на Ривьере.

– И я хочу сказать вам кое-что еще о нашем друге-казначее. Этот парень отвечал за стюардесс. – Алистер с улыбкой откидывается на спинку стула и выжидающе смотрит на Эмму.

– Значит, вы считаете, стюардессы занимались цветами по поручению казначея?

Алистер молча кивает.

Ну ладно, пусть не Флористка, а три или четыре стюардессы, которые расставляли цветы. Эмма обдумывает эту идею. Но это не мог быть кто угодно. Как-никак составление букетов было не таким уж простым делом – не все имели талант разбираться в цветах. Ее мать, например, составляла ужасные букеты. Мысль эта почему-то доставляет Эмме удовольствие.

Посмотрев на Алистера, она вымученно улыбается.

– Послушайте, Эмма, думаю, нам сейчас обоим не помешает немножко выпить. Как вы смотрите на то, чтобы уйти отсюда? Я знаю отличный коктейль-бар поблизости. – (Эмма колеблется, думая о своем поезде, но времени еще предостаточно.) – Ну давайте же, Эм! Вы ведь знаете, что хотите.

Алистер улыбается ей, и она понимает, что он прав.

Глава 51

Вайолет

Стефанотис

Вайолет изучает список, который дал ей Казначей, искренне недоумевая, как ей со всем этим справиться. «Олимпик» только что отчалил, а у нее еще осталась куча незаконченных дел. Она с удовольствием спросила бы Казначея, почему самую молодую стюардессу нагружают работой больше, чем других, что независимо от судна остается неизменным, но для этого ей нужна безопасность исповедальни со шторкой, отделяющей ее от его проницательных глаз. Ее отнюдь не прельщает перспектива оказаться под прицелом всевидящего ока Казначея, который решит, что она не справляется, поэтому Вайолет ускоряется и несется вперед, совсем как корпус судна у нее под ногами.

Когда она спотыкается, то ее первые мысли – что забыла завязать шнурки ботинок или что сбылось пророчество матери: «В один прекрасный день твоя торопливость приведет к тому, что ты запутаешься в собственных ногах и споткнешься». Затем Вайолет понимает, что это всего лишь первое па в пьяном танце: ее внезапно шатает, ноги подгибаются, руки беспомощно болтаются, и она делает шаг к стене.

А потом она падает.

Падает не только она; лампа и пепельница падают вместе с ней. Она рада, что компания «Уайт стар лайн» всегда использует самые высококачественные шерстяные ковры в каютах первого класса.

С туалетного столика летит на пол пудреница и покрывает ковер слоем порошка, пахнущего лавандой. Вайолет видит на своей черной юбке пятна словно от сахарной пудры. Когда лавандовое облако оседает, она замечает разбросанные вокруг нее стефанотисы. Ваза катается туда-сюда по туалетному столику, и разлившаяся вода капает на ковер, оставляя темные потеки на лавандовой пудре.

Вайолет думает, что нужно срочно найти ведро и спасти цветы, и лишь потом ей в голову приходит мысль, которая, по идее, должна была стать первой: почему судно накренилось?

А затем до нее доходит, что она сама находится в ведре – в дырявом ведре, плывущем по воде.

Она слышит звуки беготни за дверью, шарканье передвигаемых стульев и торопливые шаги над головой, но продолжает беспомощно сидеть на полу, точно тряпичная кукла.

Дверь внезапно распахивается – не после деликатного покашливания, осторожного стука и вкрадчивого шепота, как учил их Казначей, но с громким свистом и шумом.

– Девочка, тебе пора выбираться отсюда. – И с этими словами рыжеволосый стюард с кривыми ногами тут же исчезает.

Вайолет с трудом встает и спешит к двери. Она выглядывает в коридор и видит вдалеке поспешно удаляющиеся кривые ноги. А затем будто слышит голос матери: «Ты