Секреты цветов - Салли Пейдж

Эмма стоит оцепенев, словно ее заворожили. Это панель с «Титаника». Резная панель, которую можно практически потрогать рукой, украшала салон первого класса. Фрэнк-старший и Фрэнк-младший, возможно, проносили мимо охапки цветов.

Она изучает резьбу, пытаясь запомнить каждую деталь. Цветы похожи на шиповник. А что, если другой любитель цветов – кто-нибудь вроде флориста – в свое время смотрел на них, пытаясь понять, это розы или дикий шиповник?

Оставив мысли об ощущении странной связи с Медсестрой, Эмма снова прокручивает в голове идею о присутствии на борту неофициального флориста. Она уже установила, что на «Титанике» действительно были цветы – «судно, полное цветов», – а Клем подтвердила ее предположение, что кто-то должен был оказывать там услуги флориста.

Эмма рассматривает резные лепестки шиповника. Ей кажется, будто она находится на расстоянии вытянутой руки от своей коллеги – любительницы цветов. Уже не в первый раз она задает себе вопрос: почему это ее так волнует и почему она продолжает думать о флористе-любителе на борту судна как о «ней»? Быть может, будучи флористкой (ей, похоже, нравится этот титул), Эмма не хочет, чтобы флористка (неофициальная) на «Титанике» осталась незамеченной и забытой историей.

Ты хочешь ее спасти.

Эмма не знает, как быть с этой последней мыслью, поэтому, отбросив ее в сторону, оглядывается в поисках историка по имени Алистер.

У Алистера действительно клюв вместо носа. А еще привлекательное угловатое лицо и очень хорошая стрижка. Однако Эмма в первую очередь обнаруживает его благодаря ярко-оранжевому джемперу. На груди у него сумка на ремне, и все в нем: лицо, одежда, туфли – говорит о том, что он горазда моложе, чем ожидала Эмма. Он выглядит лет на двадцать пять или чуть больше. Эмме почему-то казалось, что историк, интересующийся «Титаником», должен быть почтенным профессором в годах.

Она представляется, и Алистер, пожав протянутую руку, предлагает пройти в помещение для сотрудников и выпить по чашечке кофе в кафе для обладателей членских карт музея. По дороге он объясняет, что занимается историей мореплавания и очень интересуется социальным воздействием судоходства и судостроения, особенно до и после Первой мировой войны. Алистер рассказывает о своей увлеченности «Титаником». Эмма сразу узнает затаенную страсть, движущую многими учеными, с которыми ей приходилось работать, и облегченно вздыхает.

Когда они садятся за стол, Алистер говорит:

– Насколько я понимаю, вы ищете флориста, который, возможно, был на борту «Титаника». – Он с улыбкой наклоняется поближе к Эмме. – Итак, расскажите мне об этом поподробнее.

Глава 49

Вайолет

Незабываемая жимолость

Кто-то однажды сказал ей, что Казначей несколько лет учился на священника. Она иногда узнает характерные нотки в тембре его голоса, когда он инструктирует собравшихся стюардов: он может прочесть список дел так, словно это литургия. Она слышала, как кто-то из работников ресторана за спиной называл его Преподобным Казначеем. Она знает, что никто не осмелится назвать Казначея так прямо в лицо, причем не потому, что его боялись, а потому, что он, по общему признанию, был честным и прямым человеком, совсем как стрелки на его брюках. На памяти Вайолет он только один раз повысил голос: когда стюард, ответственный за багаж, грубо обложил коридорного. Преподобный Казначей – не из тех людей, кто позволяет поминать имя Господа всуе.

Вайолет невольно представляет, каким бы он был священником. На нем наверняка элегантно смотрелись бы облачения, его сутана красиво развевалась бы, когда он поворачивался, чтобы взойти на кафедру. А глаза, которые, казалось, строго глядели поверх позолоченной Библии, заставляют ее грезить наяву. Его глаза не похожи на глаза тех священников, которых она знала. У священнослужителей из ее детства был совсем другой взгляд: у одного были глаза голодного ястреба, а у другого они слезились, словно он смотрел на мир сквозь тонкую пленку слез Девы Марии. А еще был один, который смотрел на детей так, будто хотел попробовать их слезы на вкус.

Казначей не похож ни на одного из них. Он переводит взгляд то в одну, то в другую сторону – проверяя, проверяя, – но, когда его глаза останавливаются на тебе (если вы выдерживаете испытание), они словно приглашают вас разделить с ним нечто, известное только ему. Вайолет кажется, что в детстве он, должно быть, прятал в карманах ириски, бечевку и жуков. Она подозревает, что он был из тех сорванцов, кто любил пошутить.

И вот однажды, когда она несет тарелку булочек даме, которая сама похожа на сдобную булочку, к ней подходит какая-то женщина в бледно-лимонном платье.

– Прошу прощения, но мне нужно задать вам вопрос, – неуверенно говорит она. – Вы напоминаете мне ребенка, которого я когда-то выхаживала в Буэнос-Айресе. – Она извиняюще улыбается, но глаза у нее веселые.

И на секунду Вайолет представляет себя на больничной кровати в саду под сенью жимолости.

Женщина поворачивается к присоединившемуся к ним высокому темноволосому мужчине, и Вайолет хочется спросить, принес ли он ей в подарок раковину улитки, завернутую в носовой платок.

Доктор и миссис Веселые Глаза счастливы, что маленькая девочка, которую они выхаживали много лет назад, не умерла.

Доктор смотрит на Вайолет с удивлением:

– Я очень хорошо вас помню. Должен сказать, я считаю это чудом. У нас было совсем мало надежды – на самом деле, ее вообще не осталось. – Он качает головой, но при этом улыбается Вайолет.

Она решает не говорить доктору, что ее мать тоже называет это чудом или что ему следовало прописать лечение жимолостью.

Доктор признается, что велел перенести больную в сад, так как слышал, что ей нравился запах фрезий. Поскольку она все равно умирала, он не видел в этом большого вреда.

Вайолет ненадолго задерживается возле них, уже не умирая, а мило беседуя.

Но она не может слишком долго болтать: сливки в булочках начинают таять, и нужно спешить. Она не хочет, чтобы на ней остановился взгляд Казначея и он решил, что она не выдержала испытания.

Глава 50

Эмма

Роза «американская красавица»

Эмма излагает Алистеру краткую историю своих изысканий и горячо благодарит за согласие встретиться. Когда он отмахивается от слов благодарности, она замечает, что его длинные пальцы сплошь в веснушках, прямо до аккуратных ногтей.

В заключение Эмма говорит:

– Итак, я абсолютно уверена, что на борту был внештатный флорист, возможно занимавшийся цветами по совместительству. Но нет никаких официальных записей, кто составлял букеты на «Титанике».