Встретимся в музее - Энн Янгсон

Я буду ждать Вас. Если бы Вы захотели, я бы сам к Вам приехал, но, считаю, нам нужно впервые встретиться именно здесь. Под одной крышей с Толлундским человеком.

Если Вы не ответите на это письмо, я не узнаю, получили ли Вы его, или решили не отвечать, или оно к Вам не попало, где бы Вы сейчас ни были. Разумеется, я пишу эти слова, чтобы Вам было труднее не ответить.

Я ничего не скажу о том, чем Вы поделились со мной в последнем письме. Не чувствую себя вправе до тех пор, пока Вы сами не спросите моего мнения. Пока не спросите, что я чувствую. Одно могу сказать: я думаю о Вас каждый день, и у меня болит за Вас сердце.

С любовью,

Андерс

Квартира Белл

Бери-Сент-Эдмундс

5 марта

Дорогой Андерс, да, не скрою, Вы сделали все, чтобы я не смогла не ответить. Правда в том, что я сама очень хотела Вам написать, но несмотря на то, что это чистая правда, я далеко не уверена, что это будет правильно. Поясню ниже.

Сейчас я живу в квартире Беллы, в городе. Квартира принадлежит Алисии, и она выставила ее на продажу после смерти матери, но толком продать так и не попыталась. Она игнорирует просьбы риелторов очистить квартиру, сделать в ней ремонт, изменить интерьер и уже ответила отказом на пару предложений о покупке. Тем временем сама она несколько раз приезжала сюда. Живет она по-прежнему в Италии. Из-за того, что Алисия так и не разобрала мамины вещи, квартира до сих пор несет на себе отпечаток Беллы. Кажется, что она все еще здесь, только в соседней комнате. Здесь пахнет так же, как пахло при жизни Беллы. Думаю, поэтому Алисия не хочет расставаться с квартирой. Я всегда заходила сюда, когда она приезжала погостить, и каждый раз у меня возникало ощущение убежища. Раньше я думала, что это убежище Алисии, а теперь оно стало и моим.

Хотя беспорядок в этой квартире не меньше, чем в моем доме на ферме, именно в беспорядке здесь кроется возможность развития. Каждую вещь в любой момент можно взять и использовать. Вот гора книг, которые можно почитать; вот вырезанные из журналов статьи, которые можно спрятать в нужную папку или выбросить; тапочки ждут момента, когда дверь запрут на ночь и можно будет медленно погружаться в состояние комфорта и лености. Не то что затвердевшая корка бесполезных безделушек, которой покрыт дом на ферме. Когда я поняла, что больше не могу там находиться, я договорилась с Алисией и перебралась сюда. Я закрыла за собой дверь, достала из гардероба фиолетовую кофту Беллы с вышивкой и долго-долго плакала в нее. Плакала, пока не услышала ее голос, уговаривающий меня остановиться. Взять себя в руки.

Я здесь уже неделю и каждый раз, возвращаясь домой, по-прежнему чувствую одновременно и шок оттого, что Беллы здесь нет, и прямо противоположное ощущение тепла и безопасности. Я немного прибралась: сложила все в ровные стопки и кучки, выбросила всякий мусор, оттерла до блеска кухню, заменила сковороды и кастрюли, которые не смогла отчистить достаточно, чтобы в них можно было готовить пищу. Надеюсь, мне удалось сохранить в квартире баланс между тем, как ее видит и хочет видеть Алисия, то есть домом, полным воспоминаний о Белле, и комфортным местом для жизни.

Вот и закончились события, о которых мне писать легко и приятно. Я перебирала в голове все остальные темы, которыми могла бы заполнить страницы (списки принадлежавших Белле шарфиков, смешные истории о местах, где я находила сережку без пары во время уборки, анализ ее музыкальных вкусов, если судить по коллекции компакт-дисков). Но, на самом деле, для чего Вам все это читать? Я же знаю, что Вы ждете, когда я расскажу о своих эмоциях, о состоянии моего брака. И насколько же сложнее говорить об этом.

Давайте я расскажу для начала, что мне удалось узнать. Я теперь знаю, кто был в курсе, пока я жила как ни в чем не бывало и ни о чем не догадывалась.

Эндрю. Он говорит, что все понял, когда Дафна стала каждый день появляться в рабочем кабинете и Эндрю стал часто видеть их вместе. Я тоже могла бы их раскусить, если бы видела их вместе, но рядом со мной они вели себя осторожнее. При мне они редко появлялись вместе. Но даже если бы я наблюдала их рядом друг с другом, я была настолько слепа, что одного взгляда было бы далеко не достаточно, чтобы уловить особую связь. Теперь я понимаю, как тяжело было Эндрю знать об этом романе. Он не уверен в себе и несчастлив, но мы так и не нашли способа поговорить об этом.

Тэм. По-моему, он знал обо всем с самого начала. Он считает всю ситуацию огромным неудобством, которое мы с Эдвардом ему причиняем. Сын не хочет иметь к этому никакого отношения, ему не интересно, кто прав, кто виноват. По его мнению, мы с мужем оба в равной степени виноваты в преступлении, которое совершили, – нарушили слаженную работу фермы и причинили ему дискомфорт.

Сара. Я не знаю, сколько времени она уже в курсе, и не собираюсь выяснять. Потому что чувствую ухмылку за ее состраданием, как булавку, оставленную на изнанке свитера, который только что закончила вязать.

Мои подруги. Я поняла, что все они знали, потому что они сразу же начали звонить и предлагать выплакаться. Получается, они были в курсе этих отношений, раз так быстро сориентировались, стоило правде выйти на поверхность. Я никогда не плачусь ни в чьи жилетки. Никогда не делала этого и не испытывала такой потребности. (До этих пор. Сейчас я плачусь в жилетку Вам, мой милый Андерс. Как мне все это вынести?)

Мэри не знала. Для меня это огромное облегчение. Я искренне верю, что она сказала бы мне, если бы знала. Мэри говорит, что ей было не по себе, но вовсе не из-за Дафны.

Еще теперь я знаю, что Эдвард давал Дафне деньги или, по крайней мере, разрешал ей их брать. Я знаю об этом, потому что она лично сделала все, чтобы я узнала. Эдвард этого не упомянул, и на самом деле денежные вопросы не особо меня интересуют. Но Дафне,