Встретимся в музее - Энн Янгсон

очевидно, хотелось, чтобы я узнала. Она вышла из рабочего кабинета, когда я вернулась на ферму, чтобы забрать кое-что из одежды, и заговорила со мной во дворе. Я ожидала, что одного ее вида будет достаточно, чтобы снова впасть в ярость, но, когда она доковыляла до меня на своих каблучищах и заговорила так покровительственно, мне стало ее жаль. Я осознала, что в этой истории она такая же жертва, как я. Она попросила прощения, сказала, что не хотела, чтобы я узнала, но, возможно, это и к лучшему, потому что Эдварду, конечно, приходится непросто. Он такой добрый человек, ему невыносима мысль о том, чтобы причинить мне боль, и только поэтому он столько времени держал все в секрете. А еще труднее приходилось ей, ведь она не могла открыто жить с мужчиной, которого любит. Он позаботился о том, чтобы она не чувствовала себя стесненной в материальном смысле из-за его сердобольности по отношению ко мне. Она выразила надежду на то, что между нами не останется обид.

Слушая все это, я задумалась, действительно ли она верит, что Эдвард собирается заменить меня ей, или пытается убедить в этом саму себя. Я могла бы сказать, что это не так, но не стала. Скоро ей предстоит понять, что она живет иллюзиями. Возможно, со мной не так весело, как с ней, но зато от меня куда больше пользы. Не могу представить, чтобы Дафна готовила и убиралась, стирала и гладила, работала на ферме, заботилась о наполнении кухонного шкафа всем, что желает обнаружить внутри любой человек, открывающий кухонный шкаф, знала, где найти все, что требуется найти, подшивала и штопала все, что прохудилось, записывала всех, кого надо, к терапевту, дантисту, парикмахеру, подологу, ветеринару, а также не забывала всем напомнить, на какой день и час они записаны. Если Эдвард захочет, чтобы Дафна занималась всем этим и много чем еще, ему придется ее об этом попросить. И даже если она согласится, жалоб и обид не избежать. И даже если она согласится и выполнит возложенную на нее задачу, качество работы будет далеко от идеального. Я видела, как она справляется с рабочими обязанностями, и точно знаю: она не подойдет Эдварду в роли жены. Разве только любовницы. Он это знает. Он не хочет терять меня, не хочет, чтобы я уходила, в чем я не сомневаюсь теперь, когда первая буря утихла, но Дафна этого не знает. И вот я стояла напротив нее во дворе, держась за дверь машины, ногами в жидкой мартовской грязи, и слушала ее голос, которым она пыталась перекричать завывания ветра. Она рассказывала мне, как здорово все сложилось, и я жалела ее. Несмотря на то, что быть мной сейчас совсем не просто, по крайней мере, я могу быть благодарна богу за то, что я не Дафна Тригг.

Вопросы, на которые у меня пока нет ответов: почему Эдвард так поступил? Что дальше? Где мое место во всем этом?

Эдвард предложил много объяснений для своей измены. Они меняются в зависимости от его настроения. Когда он чувствует себя оскорбленным, потому что я не отвечаю, он говорит, что я сама во всем виновата. Что я холодная, незаботливая. Меня никогда не увлекало то, что увлекало его. Это правда. Когда он впадает в отчаяние из-за моего возможного ухода, он берет всю вину на себя. У него есть желания, и он не смог их контролировать. Это могло бы быть правдой. Когда он оскорблен и одновременно находится на грани отчаяния, он винит во всем Дафну. Это она его соблазнила. Я не думаю, что в этом есть хоть капля правды.

Что будет дальше? Я не знаю, что об этом думает Эдвард. Я знаю, он не хочет нашего расставания, но в то же время он не произнес ни одной фразы, из которой я могла бы сделать вывод, что он готов порвать отношения с Дафной, если от этого зависит, уйду я или останусь. Думаю, он занял выжидательную позицию. Он не знает, что я думаю по поводу будущей жизни. И вот я вынуждена перейти к самой сложной части.

Когда правда вскрылась, моей первой реакцией было бешенство. Я ощутила себя чистой и непорочной женщиной, которую гнусно предали те, кому она доверяла. Те, кому она честно служила. Но, успокоившись, я начала сомневаться в собственной непорочности. Из-за Вас. Так и вижу, как Вы восклицаете: «Но мы никогда не виделись, разве можно сравнить переписку с повторяющейся физической изменой?» Позвольте объяснить. Самое незначительное из всего содеянного Эдвардом – это секс. Что такого уж страшного в сексе? Если бы он ходил на сторону десяток раз, каждый раз со случайными незнакомками, я, наверное, расстроилась бы, посчитала его слабым мужчиной, но на нашу жизнь как пары это вряд ли бы повлияло так сильно. На самом деле я нередко задумывалась, изменяет ли он мне, и, взвесив все, приходила к выводу, что да. Теперь у меня есть все основания в этом не сомневаться. Что мне кажется совершенно из ряда вон выходящим в его отношениях с Дафной Тригг, так это их затяжной характер. Это означает, что у этих отношений есть эмоциональное измерение. Он отвернулся от меня как от человека, а не только как от сексуального партнера. Понимаете? Я ведь делаю ровно то же самое. Я тянусь к Вам как к сердечному партнеру, партнеру, способному разделить мои эмоции, и я скрывала факт нашей переписки от мужа, потому что мы с Вами достигли такого уровня духовной близости, что муж мог бы почувствовать себя униженным, третьим лишним. По крайней мере, представляя, что мы с Эдвардом поменялись бы местами и я бы обнаружила подобную переписку, которую он вел с другой женщиной, я понимаю, что почувствовала бы себя униженной и чужой. Предполагаю, он чувствовал бы себя аналогичным образом.

Выше я упомянула, что Мэри ощущала неловкость, хотя ничего не знала о неверности отца. Неловко и неспокойно ей было из-за меня. Я ведь рассказала ей о нашей переписке. И тогда Мэри начала осознавать, какая пропасть разделяет нас с Эдвардом. Она поняла, что наш с ним брак может распасться, но не из-за того, что он сказал или сделал, а из-за того, что говорила и делала я.

Я не могу сказать Эдварду: «Я ухожу» – и выйти из дома с высоко поднятой головой. Мне нужно тщательно обдумать, где мы с ним оба оказались. Возможно, его интрижка неслучайно началась сразу после того,