Перед солнцем в пятницу - Альбина Гумерова
Перед солнцем в пятницу читать книгу онлайн
«Перед солнцем в пятницу» – вторая книга прозаика и драматурга Альбины Гумеровой, куда вошли рассказы разных лет и повесть, посвященная отцу. Героев этой книги объединяет надежда на лучшую жизнь, все они так или иначе стремятся к счастью, внутреннему покою, гармонии, которых достигают не столько путем улучшения внешних обстоятельств, сколько благодаря работе души. «Чтобы жить, чтобы сберечь в себе Человека, нужно заставить душу работать, даже пахать!» – говорит Альбина Гумерова, напоминая нам: душа красива у всякого, душа способна на чудо, на великие перемены. Только мы забыли об этом. Не желаем думать, чувствовать, любить, принимать, смиряться, помогать ближнему – и потому глубоко несчастны…
И даже если в четверг не будет дождичка, то в пятницу непременно выглянет солнце, и жизнь, какой бы она ни была – уже сама по себе прекрасная, – обязательно продолжится.
Содержит нецензурную брань!
Баба Зина долго возилась с замком, я, как мог, консультировал ее. Она так и не справилась со старым замком. Мне пришлось снова выйти на улицу и влезть в окно довольно высокого первого этажа. В кухонные окна я не смог забраться. Следующие два окна – в комнату бабы Зины. Я влез на крышу дворницкой, а оттуда, подтянувшись на руках, в комнату.
Вышел в прихожую. На полу была разбросана обувь – детская, взрослая – вперемешку. Какая-то собака, которой раньше не было, догрызала мои кеды. Их было уже не спасти, потому я не стал портить животному удовольствие, вытягивая из зубов останки спортивной обуви. Из кухни торчали ноги. Одна была обута в тапок, другая – босая, по заржавевшей пятке ползала муха. Пахнет… Нехорошо пахнет…
– Что здесь было? – спрашиваю я у бабы Зины.
Баба Зина не ответила и пошаркала в свою комнату. Ноги в коридоре принадлежали Вере Васильевне. Оставшаяся ее часть лежала на полу, в кухне, рядом с темной лужицей. Возле окна стояли бутылки. На столе скатерть из окурков, пепла и жженых спичек. Вера Васильевна, приоткрыла один глаз, увидела меня и заулыбалась. Она попыталась поднять голову, но ей это не удалось, голова громко стукнулась об пол. Раздался невнятный то ли стон, то ли кашель. Незнакомая собака, устав от кед, вбежала в кухню и залилась лаем.
Я зашел к бабе Зине:
– Зинаида Яковлевна, что отмечали-то они? Или так, без повода?
– Надо ее разбудить. И уложить на кровать, – баба Зина показывает туда, где спит Вера.
– Попытаемся.
Вроде небольшая Вера Васильевна в размякшем, забродившем состоянии оказалась просто неподъемной. Мне удалось лишь оттащить ее от луча солнца в тень.
– Вера, имейте совесть, встаньте! Найдите в себе силы дойти до кровати! Если придет кто – стыдно же! – Баба Зина пытается приподнять ее за локоть.
– Уйдите лучше, Зинаида Яковлевна! Видеть вас не могу! – кричит Вера и, заметив меня, снова улыбается полубеззубой улыбкой.
– Вы без поясницы останетесь, не трогайте ее, пусть лежит тогда! – говорит мне Зинаида Яковлевна.
Мне удалось усадить Веру, прислонив ее к газовой плите. Вера не видит бабу Зину, она думает, что мы в кухне одни.
– Ух! Как я ее ненавижу! Из-за шестнадцати метров мучаюсь! Десять лет уже будет! – Пошел первый рвотный рефлекс. Я брезгливо подаю кастрюлю с остатками пищи. Но туда попадает только один смачный желтый плевок. – Зачем я здесь живу? С образиной это старой, а? Окрошку ей сделала, так она говорит, что не мелко порезала колбасу!
– Вера, вы можете разговаривать, так дойдите уж до кровати!
Вера поворачивает голову, видит бабу Зину и, нисколько не растерявшись, продолжает:
– Скажите, что вам еще-то надо? Это она не жрет, то не жрет… Для кого здоровье-то бережешь? Думаешь, еще сто лет проживешь? Колбасу я не так порезала! А ты мне покажи, как надо! Приготовишь ей, полдня потратишь, а она не жрет!
Бабе Зине не обидны эти слова. Она ставит свой чайник на плиту, садится на стул и ждет. Собака возится с мусорным ведром. Достает оттуда памперс и с удовольствием жует его.
– Дай мне сигареты, – просит Вера. Я даю, прикуриваю. Сигарета еле держится в больных пьяных руках. Сигарета дешевая, вонючая…
Я отношу чайник в комнату. На подоконнике раскрытая клетка, в ней пусто.
– Смотрите, Зинаида Яковлевна, попугай улетел… – говорю и зачем-то выглядываю во двор, обшаривая его глазами.
– И хорошо, я бы тоже улетела. Ничего, проспится, сходит на птичий рынок и купит похожего, чтобы дочь не расстраивать.
Зинаида Яковлевна подошла к зеркалу – пока она пыталась поднять свою сиделку, седые волосы ее растрепались. Я взглянул на ее отражение и попытался представить, какая была баба Зина в молодости. И тут же вообразил себя глубоким стариком. Стало неуютно, я бы не пожелал себе долгих лет…
Вера так и провела на кухне остаток дня. Она то спала, то просыпалась. Все время ворчала и ругалась на бабу Зину. То и дело слышалось: «гадина», «образина», «тварь»…
Глубокой ночью явился муж Веры Васильевны – большой человек с абсолютно плоскими ступнями, которые в сочетании с высоким ростом и бородой дарят ему схожесть со снежным человеком. Он курит такие же вонючие сигареты, как и его жена. Он привносит в квартиру свой запах, и запах этот родной тому, что уже есть. Позавчерашний перегар, лук, табак… Одной рукой снежный человек поднимает Веру, волочет до комнаты, бросает на кровать.
– Здрасьте, баб Зин, – говорит муж.
Отодвигает стол к стене, ставит раскладушку. Делает добрый глоток из бутылки, подмигивает бабе Зине.
– Чтоб спалось крепче! – заваливается на раскладушку. Под его весом она провисает почти до пола.
– Коля… Коля, там Яковлевне надо это… Разогреть че-нибудь…
– Завтра сама покормишь. Баба Зин, ты есть хочешь?
Баба Зина отворачивается к стене.
– Видишь, она уж спит давно! Не гунди.
Вскоре в полутемной комнате, будто ругаясь друг с другом, храпят два человека. Баба Зина лежит в своей кровати, около двери, до подбородка укрытая одеялом.
Утром сквозь сон баба Зина слышит, как проснулась Вера, как она ходит и стонет от головной боли:
– Коля, давай с раскладушкой в кладовку. Живо!
Недовольный муж Веры мычит во сне, не желая просыпаться.
– Коля, твою мать, в кладовку, живо! – и Вера стаскивает с него одеяло.
Коля, взяв под мышку раскладушку, идет через весь коридор в темную кладовку. В кладовке, размером с добрую комнату, только без окон, до потолка стоят коробки, на веревках развешано белье. Коля жадно вытирает лицо, руки, подмышки стираной влажной простыней. Затем отодвигает ее в сторону и ставит раскладушку.
– Вера, пожрать че-нить дай!
На столе творог, перемешанный со сметаной. Горячий чайник стоит на можжевеловой деревяшке. Она приятно пахнет. Вместо порезанной клеенки – новая, цветастая. За столом, поддерживая голову, сидит Вера Васильевна.
– Доброе утро, Вера. Как вы себя чувствуете?
– Плохо… Как будто заново родилась.
Вера берет пластмассовый «унитаз» и несет выливать. В туалете утоляет жажду вчерашняя собака. Увидев Веру, смутившись будто, уносит ноги.
Баба Зина за столом, посыпает творог сахаром. Она не знает, что дверь их
