Секреты цветов - Салли Пейдж

которые она знала в детстве. Она еще подростком приехала в Британию с Ямайки и, думаю, скучала по тем цветам. Ну что ж, ты наверняка тоже скучала, ведь так? – Клем потягивается на стуле, фиолетовые цветы на светло-зеленой ткани начинают колыхаться.

– Надо же! Значит, у них на борту был настоящий цветочный магазин, – замечает Эмма.

Она устраивается поудобнее и, взяв бокал, начинает рассказывать Клем о том, что им удалось выяснить насчет Билингов и как в ночь перед отплытием «Титаника» склады заполнили срезанными цветами. И наконец о том, что, несмотря на все вышесказанное и воспоминания пассажиров о цветах на борту, ей так и не удалось обнаружить флориста в списке экипажа судна.

– А знаешь, мы могли бы установить все обстоятельства, – предлагает Клем.

– Что вы имеете в виду?

– Ну, продолжительность плавания и число пассажиров. Спорим, я могу предположить, что́ им нужно было сделать.

Эмма невольно выпрямляется:

– Что ж, для начала Лес уже прикинул, что им требовалась тысяча сто девяносто бутоньерок.

Клем поднимает брови:

– Ну вот. А что еще? И первый вопрос: сколько там было пассажиров? Ты в курсе?

Эмма достает из рюкзака блокнот:

– «Титаник» мог принять около двух тысяч пятисот пассажиров, но, поскольку лайнер отправлялся в свой первый рейс, на борту находились тысяча триста семнадцать пассажиров плюс члены команды.

– Это большое судно, – соглашается Клем. – Я знаю, сейчас строят лайнеры, способные принять на борт… э-э-э… пять тысяч и даже больше, но «Куин Элизабет-2» когда-то являлся крупнейшим в мире пассажирским лайнером, а он мог вместить около двух тысяч пассажиров. Ну а то, сколько народу на судне, не столь важно по сравнению с тем, сколько оно могло бы вместить. В любом случае все должно было быть на высшем уровне.

Судно, полное цветов.

– Итак, все зависит от того, как долго длилось плавание.

У Эммы уже все это сосчитано.

– Плавание от Саутгемптона до Нью-Йорка через Шербур и Куинстаун должно было занять семь дней.

Клем задумчиво грызет ноготь большого пальца:

– Им нужно было поменять цветы по крайней мере один раз за весь рейс. Дело в том, что они хотели, чтобы судно выглядело наилучшим образом по прибытии в Нью-Йорк. Мама говорила, когда лайнер «Куин Элизабет» приплыл в Америку, они водили экскурсии по судну. Ну ты понимаешь, всякие там ВИП-персоны и типа того специально приезжали туда удовлетворить свое любопытство.

Наслаждаясь солнечным теплом и увлекательным разговором, Эмма вытягивает вперед ноги. Вспомнив статью, которую прочла в ходе своего исследования, она с готовностью поворачивается к Клем:

– Когда «Олимпик» впервые пришвартовался в Нью-Йорке, он принял на борт восемь тысяч посетителей.

– «Олимпик»?

– Лайнер того же типа, что и «Титаник». Их строили на одной судоверфи, но «Олимпик» спустили на воду на год раньше. В сущности, это были лайнеры-близнецы, но, когда постройка «Титаника» подходила к завершению, в конструкцию судна внесли некоторые изменения: наполовину застеклили одну из палуб, а на месте прогулочной палубы сделали дополнительные каюты и кафе во французском стиле. На самом деле «Титаник» был ненамного длиннее «Олимпика» – всего на три дюйма; он просто оказался тяжелее, благодаря чему и считался самым большим океанским лайнером в мире. – Эмма и сама удивляется, как много она, оказывается, знает о «Титанике».

Клем кивает и ставит на стол бокал с вином.

– Итак, что мы имеем? Твой флорист должен был хотя бы раз за время плавания поменять цветы. – Клем на секунду задумывается. – А ты, случайно, не в курсе, получали ли пассажиры телеграммы на борту судна?

Эмма поднимает на нее глаза:

– Да, получали. В сущности, радистам приходилось передавать такое количество сообщений, что они не успевали следить за судовыми новостями и сводками о погоде, и это реально стало проблемой. Один из телеграфистов «Титаника» даже отправил сообщение: «Заткнись! Я занят!»

Покачав головой, Клем говорит:

– А вот и дополнительные цветы. Люди отправляли их своим любимым на борту судна.

– Значит, вы согласны, что там должен был быть флорист? – спрашивает Эмма, отчаянно стараясь, чтобы ее голос не звучал умоляюще.

– Послушай, я могу судить лишь по тому, чем занималась моя мама, но я точно знаю, что иногда у нее случалась жуткая запарка и она буквально сбивалась с ног. Я бы сказала, на «Титанике» должен был быть специальный человек – тот, кто разбирался в цветах. – Клем снова задумывается. – Но если там не было цветочного магазина, цветами мог заниматься кто-нибудь из экипажа. Это моя догадка.

Тогда не Флористка, а стюардесса (или стюард), разбирающаяся в цветах. Эмме даже нравится эта мысль. Она благодарит Клем и, попросив ее подождать, отправляется в соседний гастроном за бутылочкой просекко и тремя пирожными. Она предоставляет Джилли, помощнице Клем, право первой выбрать пирожное и наливает ей в кружку просекко, после чего возвращается в сад.

Со стороны кажется, будто Клем успела задремать, но, услышав шипение игристого вина, сразу открывает глаза.

– Как обидно, что Бетти не смогла приехать. – Клем поднимает бокал, чокаясь с Эммой.

– Я знаю. – Эмма делает паузу. – Когда мы вдвоем ездили в Стамфорд, мне показалось, ей понравилось…

– Но?.. – Клем смотрит на Эмму поверх бокала и, не дождавшись ответа, со смехом спрашивает: – Она что, всю дорогу болтала?

Эмма с облегчением выдыхает:

– Она вообще не закрывала рот.

– Бетти всегда много говорит, когда нервничает. Не останавливается ни на секунду. И это что-то.

– Нервничает? Вы так думаете? Мне казалось, она ждала той поездки.

– Это отнюдь не означает, что она не нервничала, – наклонившись за пирожным, заявляет Клем.

– Надо же, я почему-то не сообразила.

– А ты, ну… – Клем испытующе смотрит на Эмму.

– Что? – слегка напрягшись, спрашивает Эмма.

– Золотце, давай посмотрим правде в глаза. – Клем сдержанно улыбается. – Спорим, ты напугала Бетти до мокрых штанов! – На сей раз она уже от души смеется.

Эмма не верит своим ушам:

– Что?!

– Только посмотри на ситуацию с ее точки зрения. Ты ученый, доктор наук. Бетти мне рассказала. И ты говоришь на скольких… на четырех языках? – (Эмма смущенно кивает.) – И она сказала, ты оформляешь цветы так, словно рождена для работы с ними. Черт, да ты реально крутая! – Клем продолжает улыбаться.

– Я вовсе не ощущаю себя крутой, – признается Эмма, глядя на Клем. – В большинстве случаев мне, похоже, не удается…

Быть может, Лес именно это имел в виду? Что Клементина из тех людей, которым хочется открыть душу? Быть может, Эмма не смогла закончить фразу, но удивлена, что успела так много сказать.

У нее почему-то возникает ассоциация с белыми пионами: свежими, только что с рынка, лепестки