Секреты цветов - Салли Пейдж

наконец успокоилась, рассказала свою историю и попыталась продать свой товар, совсем как та уличная торговка, оказалось, что она слишком молода. Этот человек тоже ждет, думает она. Быть может, ждет, когда она станет старше.

Он сглатывает, как встревоженная птица.

– И вы слишком хорошенькая.

Она видит: это беспокоит его больше, чем ее возраст.

Впрочем, в отличие от него, Вайолет это не беспокоит. Ее мать говорит, когда дело касается парней, Вайолет точно новорожденный ребенок, но она кое-чему научилась. Она знает: сын мясника платит за ее улыбку дополнительным кусочком мяса на весах, а почтальон делает круг и приносит им почту раньше, чем на две соседние улицы, в надежде, что она встретит его и спросит о семье. Она замечает, что мать нервничает и укоризненно качает головой, когда мужчины при виде ее дочери расправляют плечи.

Вайолет думает, что права, когда остерегается сына мясника, который выглядит так, будто готов ущипнуть ее за бедро, словно это сочный стейк, приготовленный на пробу. Но матери не следует беспокоиться из-за почтальона, поскольку тот хохочет совсем как человек, который наслаждается игрой, но уже давным-давно использует свои ботинки совсем в другой игре.

И сейчас, сидя на жестком офисном стуле, она понимает, что ей не нужно становиться старше, ей нужно лишь улыбаться.

Она уверена: мистер Индюк не из тех, кто будет щипать девушку за бедро или совать потную руку ей в ладонь, однако чувствует, что было время, когда и он распускал хвост и расправлял плечи ради чьей-то улыбки.

Как странно, что ей приходится пускать в ход приемы знающей себе цену красотки с целью убедить его, что она может стать безобразной.

Глава 27

Эмма

Белый вереск

В машине на обратном пути домой Бетти перебирает все то, что им поведала миссис Пепперпот. Когда в салоне наконец становится тихо, Эмма уже готова рассказать о фотографии Медсестры, но у нее практически нет никакой информации, а сидевший в душе ученый твердо намерен не отклоняться от основной цели проекта: найти Флористку, плывшую на «Титанике». Медсестра – это отклонение, пусть даже Эмма то и дело открывает ее фото в своем телефоне и хмурится на него.

Вместо этого она ломает голову в поисках нужного вопроса для Бетти: не хотелось бы повторять неловкую ситуацию во время поездки в Стамфорд. На секунду в мозгу эхом отдаются слова матери: «Если бы ты приложила чуть больше усилий».

– Бетти, а как ты познакомилась с Лесом?

Бетти выглядит удивленной, но на сей раз это приятное удивление.

– Подожди-ка! Это было давным-давно! Мы оба родом из маленького городка в Дербишире. Лес тогда стажировался в строительной компании – хорошей местной фирме, – и они работали в мэрии, где я была секретарем управляющего зданием. Итак, как-то раз в пятницу я выхожу с работы, а Лес меня уже поджидает, и он спрашивает, не хотела бы я завтра сходить с ним в кино.

– И ты согласилась?

Бетти начинает смеяться.

– Согласилась. Я была так ошарашена.

– Почему? На какой фильм вы пошли?

– Дорогая, дело было вовсе не в фильме, а в Лесе. Полагаю, он был первым панком, которого я видела в жизни. У нас в Глоссопе их не часто встретишь.

– Лес?!

– Ну само собой, он не мог брить голову или вроде того – его босса хватил бы удар. Но по вечерам и уик-эндам он часами стоял перед зеркалом, делая на голове ирокез; у него были драные штаны с английскими булавками и старая кожаная куртка. И могу сказать, он выглядел просто классно, – продолжает смеяться Бетти.

– Но он, должно быть, тебе понравился, если ты согласилась снова пойти с ним на свидание?

– Это ведь был Лес, ведь так? Он, как всегда, верен себе, – улыбается Бетти. – Но я не сразу согласилась сходить с ним куда-нибудь еще, кроме кино. Ведь там в темноте нас никто не видел. Но прежде чем я согласилась пойти с ним на танцы, я уговорила его купить симпатичные джинсы «Ранглер» и не делать на голове ирокез. А вот его кожаная куртка мне всегда нравилась, – с нежностью вспоминает Бетти.

– Бетти, прости меня за то, что тогда обидела тебя. – Эмме не хочется, чтобы эта чудесная женщина плохо о ней думала.

– Ты о чем, дорогая?

– О том… что ты много говоришь. – Выдавливать из себя слова безумно мучительно, но Эмма мужественно продолжает: – Иногда у меня в голове возникают какие-то мысли, но когда я произношу их вслух, то получается совсем не так, как мне хотелось бы.

– На твоем месте я не стала бы волноваться. Мы все так делаем.

– Неужели? – с сомнением в голосе спрашивает Эмма.

– Ну… взять, к примеру, мою болтовню насчет пения в душе. Ведь когда я молола языком, то на самом деле думала: «Эмме совсем неинтересно все это слушать».

– Неужели? – уже более решительно повторяет Эмма, после чего неуверенно начинает: – Лес дал мне хороший совет. Вроде как заставил меня задуматься. Он сказал, кто-то из его прежних боссов владел несколькими языками, и все зависело от того, на каком языке он думал в данный момент. Поэтому, прежде чем что-то сказать, я стараюсь думать на испанском, чтобы правильно выразить свою мысль, но у меня плохо получается.

– Лес всегда дает дельные советы, – с гордостью заявляет Бетти.

Представив себе Леса в образе панка, Эмма громко хохочет.

– В чем дело?

– А Лес и в самом деле был панком?

Бетти тоже начинает хохотать.

– Определенно, – кивает она и внезапно перестает смеяться.

Теперь уже Эмма спрашивает:

– В чем дело?

Бетти протяжно вздыхает:

– Я вдруг подумала о Тамасе.

Эмме сразу же становится не до смеха:

– Он что-то говорил о своей дочери. Ее зовут Грета?

Голос Бетти сразу утрачивает веселость:

– О да, дорогая. Это было сущим кошмаром для них с Бертой. Все случилось примерно два года назад. Она умерла от рака. Ей только-только исполнилось двадцать. – Бетти секунду-другую молчит, глядя в окно. – Ума не приложу, как Тамас с этим справляется. Ведь мы встречаемся всего лишь на пару минут то тут, то там. Но я действительно переживаю за них с Бертой. – Она снова поворачивается к Эмме. – Тамас думает, он должен поднимать всем настроение, но, по-моему, это может быть утомительным. Для них обоих.

Эмма невольно задумывается о Берте, с которой еще незнакома. Возможно, печаль выбирает свой собственный путь, пока не достигнет пика.

Следующий вопрос Бетти кажется вполне естественным:

– Дорогая, от чего умер твой муж?

Эмма делает глубокий вдох:

– От сердечного приступа.

– Дорогая,