Луч солнца - У Тейн Пхей Мьин

Ма Нан Эйн молила бога о возвращении мужа. Пароход тем временем повернул в приток Иравади и скрылся из вида.

Солнце уже опустилось к самому горизонту, а на всем обозримом водном пространстве не было ни лодки, ни сампана — ничего. «Через час солнце зайдет и сразу станет темно», — думала Ма Нан Эйн, содрогаясь при мысли, что и сегодня муж не вернется. Страшно подумать, что с ними будет! Чем она утром накормит детей? Чашки риса сейчас ни у кого не займешь. Всем так же тяжело, как и Ма Нан Эйн. Это была самая тяжелая пора в жизни рыбаков. Погруженная в свои печальные думы, Ма Нан Эйн вдруг услышала за спиной шаги. Оглянулась и увидела соседку Нгвей Сейн — она тоже была на сносях.

— Ну как? Ничего не видно? — спросила Нгвей Сейн. Она только что пришла с причала, где провела много времени в ожидании мужа.

— Нет, ничего. Твой тоже еще не вернулся?

— Третий день жду. Скоро родить, а у меня куркумы[5] нет, — жаловалась Нгвей Сейн.

Ма Нан Эйн тяжело вздохнула, подумав, что соседке ничуть не лучше, чем ей.

— Тебе ведь тоже скоро родить?

— Да уж девять месяцев ношу.

— Совсем скоро. Счастливая ты… У тебя работящий, заботливый. А мой… то карты, то вино. Хоть плачь. Рисинки в доме не найдешь. Придется хоть немного занять у тебя, если мой не вернется.

Ма Нан Эйн готова была расплакаться, она даже не знала, что ответить соседке, а та продолжала:

— И детей у тебя не так много. Как подумаю, что скоро еще один рот появится, страшно становится. Каждый год рожаю. Сколько ни работай, все равно не хватит!

— У тебя четверо, у меня — трое, не такая уж большая разница, — ответила Ма Нан Эйн, продолжая смотреть на реку.

— У тебя хоть две дочери, а девочка — помощница в доме. Вместе с тобой может сеть починить. — Нгвей Сейн не умолкала ни на минуту, но Ма Нан Эйн слушала ее рассеянно — она заметила вдалеке пока еще неясные очертания лодки. — В прошлом году мы ездили в Няундоун. Китаец, хозяин харчевни, где торгуют лапшой, обещал купить у нас двух сыновей.

— Что?! Что это ты говоришь? — Ма Нан Эйн испуганно повернулась к Нгвей Сейн. Как может мать продать родных детей?! От волнения у нее сильно забилось сердце.

Но Нгвей говорила об этом, как о самом обычном деле.

— Это было как раз перед летним сезоном. Мы узнали, что китаец хочет купить двух детей, и пошли к нему.

— Продавать детей?

— Ну да, Нга Тоу и Кхвей Пу. Получили бы за них двести джа[6], но ничего не получилось.

«Боже, боже, — думала про себя Ма Нан Эйн. — Торговать детьми, словно курами или поросятами».

— Чем же все кончилось? — Ма Нан Эйн даже забыла о лодке, которую увидела вдалеке.

— Ничем, — как ни в чем не бывало ответила Нгвей Сейн, не испытывая ни ужаса, ни стыда. — Если бы мы продали детей, то смогли бы купить новую сеть. Но хозяин харчевни сказал, что ему нужны дети помоложе. Мы предложили дочку, он отказался, — девочки ему не нужны.

Ма Нан Эйн в себя не могла прийти, поражаясь жестокости Нгвей Сейн и ее мужа.

— Ты не любишь своих детей?

— Люблю.

— Тебе их не жаль?

— Очень жаль. Но что делать, если есть нечего? А там их будут кормить.

Пожалуй, соседка права. И нечего ее обвинять в жестокости. Она хочет, чтобы дети ее были сыты. А у рыбаков все зависит от улова. Хороший улов — они сыты, плохой — голодают. Чему могут научиться дети, живя в такой нужде? Разве что читать извещения о смерти и о рождении.

Может быть, Нгвей Сейн и права, но сама она ни за что не отдала бы детей, как бы тяжело ей ни приходилось.

— Посмотри, кажется, лодка! — сказала Нгвей Сейн.

— Похоже — кто-то из нашей деревни! — Женщины не отрывали от лодки взгляда.

Солнце клонилось к закату. Его последние лучи тонули в воде, сверкая, как чистое золото.

Женщины молчали, каждая молила, чтобы в лодке оказался ее муж.

— Пусть это будет Чи Ньоу, — взывала к богу Ма Нан Эйн.

— Пусть это будет Та Маун, — просила Нгвей Сейн.

Лодка быстро плыла в сторону деревни. Гребец энергично работал веслами.

— Это Чи Ньоу, — сказала Нгвей Сейн.

— Да, это он, — обрадовалась Ма Нан Эйн.

— Может, он что-нибудь о моем знает? — упавшим голосом произнесла Нгвей Сейн.

— Конечно, может, даже муж что-то передал для тебя, пойдем. — Ма Нан Эйн было жаль соседку.

— Неси корзину! И девчонку с собой приведи! — крикнул Чи Ньоу. Но взгляд Ма Нан Эйн был прикован к лодке. Там лежала севрюга и штук десять крупных окуней. — Ты что, не слышишь? Зови девчонку да неси корзину!

— Нгвей Сейн, подожди, пока я сбегаю домой.

Вскоре она вернулась вместе с дочерью Мья Йин.

— Окуней сложи в корзину, а севрюгу я сам понесу.

— О Та Мауне ничего не слышно?

— Он передал для жены пять джа. Сказал, что вернется завтра к вечеру. Цены на рыбу совсем упали.

— Мья Йин, дай одного окуня Нгвей Сейн.

Они обычно помогали друг другу. Так было у них заведено.

Чи Ньоу снял обмотанное вокруг головы полотенце, в котором были спрятаны деньги, пять джа отдал Нгвей Сейн, а остальные жене.

— Я пойду, — сказала Нгвей Сейн. — Что-то живот побаливает.

— Я забегу к тебе попозже, — произнесла Ма Нан Эйн.

Нгвей Сейн, взяв рыбу, ушла. Ушла и семья Чи Ньоу. Мья Йин несла корзину с рыбой, Чи Ньоу — большую севрюгу, а Ма Нан Эйн — сети и весла. Когда они проходили мимо дома Та Мауна, до них донеслись стоны Нгвей Сейн. «Наверное, этой ночью родит», — подумала Ма Нан Эйн, но мысли ее сейчас были заняты совсем другим — им предстояло идти к оптовику-посреднику. Деревенские оптовики все прижимистые. Их помощники тоже. Они всячески стараются обмануть рыбаков. И цену устанавливают ровно наполовину ниже той, по которой сами продают рыбу в городе. Рыбаки это понимают, но вынуждены идти к ним, потому что не могут сами отвезти рыбу в город.

Ма Нан Эйн вошла на склад. Приказчик сразу стал взвешивать рыбу. Самого ростовщика и его жены здесь не было.

— Севрюга — шестнадцать с половиной висов, окуни — четыре с четвертью, ладно, четверть отбросим.

— Весит четыре с четвертью, так и считай — четыре с четвертью! Ты и севрюгу взвешивал кое-как!

— Конечно, должен же я иметь хоть какую-то выгоду.

— Бог с ним, пусть будет