Луч солнца - У Тейн Пхей Мьин

Луна скрылась. Все вокруг окутал густой туман, за ним ничего не было видно, даже огней в деревне, лишь чуть заметно мерцали звезды. Изредка ветер доносил собачий лай.

Давно миновала полночь, близился рассвет. Чи Ньоу не везло. Три небольших окунька да два ершика — вот и весь его улов.

Чи Ньоу снова забросил сеть. Наконец-то поплавок запрыгал по воде, и Чи Ньоу подхватил черпаком рыбу. Затем он распустил сеть поперек течения и стал ждать утреннего клева.

Сидеть в лодке, отдавшись воле волн, для рыбака дело привычное. От ударов весел рыба, попавшая в сети, пугается и начинает рваться наружу. И если окажется, что веревка подгнила, вся рыба пропадает.

Чи Ньоу сидел на носу лодки, держа в руках веревку от сети, и плыл по течению.

Он не заметил, как задремал: сказались многие бессонные ночи. Ближе к рассвету становилось все холоднее. Латаная-перелатанная одежда совсем не грела. Рыба в сетях не трепыхалась — ее не было.

Чи Ньоу сидел, свернувшись клубочком. «Я дрожу от холода, свернувшись клубочком, так со мной часто бывает» — до чего же правдивыми были эти слова из песни про рыбаков. Кому-кому, а уж Чи Ньоу приходилось не раз и не два дрожать от холода. Сон совсем сморил Чи Ньоу, он выпустил из рук веревку, державшую сеть, весло упало в воду. В это время к нему подплыла небольшая лодка, и его сеть уплыла вместе с ней. Воры долго ждали этого момента и дождались. Они давно следили за Чи Ньоу, потому что знали, что к рассвету рыбаки, совершенно измотанные, засыпают, и сеть от них может уплыть метров на пять-шесть. Этим и пользовались воры. Украв сеть, они отплывали куда-нибудь подальше и продавали ее.

Когда воры добрались до развилки реки, Чи Ньоу еще спал — они знали это точно: его лодка спокойно плыла по течению.

Тогда они, привыкшие к темноте, решив, что опасность им не грозит, втащили сеть в лодку. Но как раз в этот момент Чи Ньоу, словно его кто-то толкнул, проснулся. Вначале он не мог понять, куда подевалась веревка и весло, и испуганно озирался. Но вскоре увидел сампан, а в нем двух человек.

— Где же сеть? Воры… воры… они украли сеть. — Чи Ньоу схватил нож, лежавший в лодке, но не нашел весла и, отшвырнув нож, стал грести руками, громко крича: — Воры! Они украли сеть! Воры! Воры!!!

Его крик услышал Ни Тхвей, находившийся неподалеку, и в свою очередь подал сигнал тревоги следующему рыбаку, — так эта весть очень скоро дошла до деревни. Все мигом проснулись, повыскакивали на улицу с факелами, лампами и побежали к реке, кто с ножом, кто с копьем.

Рыбаки, отдыхавшие под навесом, тоже бросились на помощь. Воры заволновались. Один стал усиленно грести, а другой старался втащить сеть в лодку, оставалось уж совсем немного.

Чи Ньоу наконец нашел весло — оно плыло по течению — и пустился в погоню за грабителями. Ему удалось их настичь.

Между тем один из воров уже успел втащить сеть в лодку и теперь помогал своему дружку грести. Еще три-четыре энергичных гребка — и лодка Чи Ньоу поравнялась с лодкой грабителей. Тут один из них нанес Чи Ньоу удар веслом по голове. Но рыбак скорее расстанется с жизнью, чем с сетью. О ноже Чи Ньоу забыл, он помнил лишь одно: нельзя дать ворам уйти — и схватился за борт их лодки. И тут получил еще один удар веслом по голове. Весло сломалось, а из проломленной головы Чи Ньоу хлынула кровь. Превозмогая боль, он мертвой хваткой вцепился в руль лодки грабителей и снова получил удар. Рука его, схватившая руль, разжалась. Воды Иравади окрасились кровью. Вор уже приготовился нанести последний удар, как вдруг раздался грозный окрик:

— Ах ты, сукин сын, сейчас я тебе покажу!

Вор, испугавшись, рванулся в сторону и свалился в воду. Видя, что дело плохо, его дружок сам прыгнул в воду, надеясь найти там спасение.

К лодке Чи Ньоу подплыла лодка Ба Тхуна.

— Ну как ты, Чи Ньоу? — спросил он. Однако Чи Ньоу сейчас волновала только сеть. О себе он не думал. — Не беспокойся, вот она, твоя сеть!

— Какое счастье! Что бы я стал делать без сети?

Главное в жизни рыбака — сети да Иравади — река-кормилица! На ней рождаются дети рыбаков, кровью рыбаков окрашиваются ее воды, воды великой священной Иравади! Но что бы ни случилось, никогда не покинут рыбаки берегов своей кормилицы! Рыбаки — ее дети, преданные сыновья и дочери.

Перевод Г. Мининой.

САМАЯ БОЛЬШАЯ ЦЕННОСТЬ

Ма Нан Эйн, сидя на берегу, смотрела на реку. Отливающую серебром Иравади невозможно охватить взглядом, до того она широка. В безветренную погоду, когда дожди не нарушают ее течения, она выглядит особенно величавой, тихо и покойно неся свои воды.

Ма Нан Эйн надеялась увидеть лодку, плывущую вниз по течению, но, увы, ее нигде не было видно, лишь вдали смутно вырисовывались очертания парохода.

Стоял теплый летний вечер, такие вечера обычно бывают накануне сезона дождей.

Ма Нан Эйн была в отчаянии. Неужели сегодня муж ее не вернется? Эта мысль причиняла страдание. Ведь в доме нет ни риса, ни масла, ни чая, там ее ждут трое голодных ребятишек. А четвертый вот-вот должен появиться на свет.

В деревне Сэко рыбаки, у которых были свои сети, выходили на промысел не круглый год, а лишь в сезон дождей. В период между летним и дождливым сезонами рыбаки реже выходили на промысел, а между прохладным и летним сезонами занимались изготовлением и продажей сетей и других рыболовных снастей.

Когда мужчины уходили на промысел, жены и дети с нетерпением ждали их возвращения.

Так было из года в год. Вот и сейчас рыбаки ушли на промысел, а их семьи жили надеждой на удачную ловлю — ведь многим нечего было есть, не было ни риса, ни масла.

Свой улов рыбаки продавали ростовщикам и оптовым торговцам за бесценок, поэтому вырученных денег часто не хватало на покупку самого необходимого. Мало того, установленные оптовыми торговцами и без того низкие цены потом еще занижали. Кредит получали только владельцы сетей и лодок под заклад своего имущества, да и то ростовщики давали деньги очень неохотно, поскольку улов сократился.

А ведь все их благополучие зиждилось на тяжелом труде рыбаков. Но им это даже в голову не приходило. Жили они по пословице: «Пусть все идет прахом, лишь бы я цел