Четверть века назад. Книга 1 - Болеслав Михайлович Маркевич

– Что вы сказали? Я… уехать?..

– Да, сегодня же, il l’exige, ma chère4! – повторила, утирая глаза, княгиня.

«Все знают!» – громовым ударом отозвалось у барышни в самой глубине ее существа…

Но она не склонила головы под этим ударом, она надменно подняла ее, напротив, и, глядя на хозяйку во все глаза:

– За что же наносится мне это оскорбление? – твердо проговорила она. – Чем я провинилась, можно узнать?

– Это он за то возненавидел тебя, ma chère, – захныкала та ей в ответ, – что ты говоришь про него, что он amoureux fou de sa nièce…

Ольга так и вскочила, всплескивая руками:

– Но кому же, кому же я когда-нибудь это говорила?.. Ведь никому на свете, кроме вас одной… из моей преданности к вам… Кто же мог сказать это ему?

Аглая захлопала глазами, как бы удивляясь такому вопросу:

– Я, Ольга, c’est moi qui le lui ai dit5; он требовал непременно, чтоб я сказала ему, кто мне сказал про это, я и сказала…

– Вы! вы решились!.. Так вы забыли, что я умоляла вас не говорить… что это может повредить мне, отцу моему… и вы клялись, божились на образа, что никто не узнает… И вы теперь…

– 6-Mon Dieu, Olga, comme tu es drôle, – перебила ее недовольным тоном Аглая Константиновна, – конечно, je t’ai juré, что я ему не скажу, но я тебе говорю, что он был такой злой, что я думала un moment qu’il allait me battre-6; я ему и сказала.

Ольге стало вдруг так гадко, что поток упреков, готовый сорваться с ее языка, мгновенно стих и замер на ее устах. Она пристально и враждебно взглянула еще раз на эту тупую и бессердечную женщину и засмеялась язвительным, недобрым смехом:

– Я, конечно, не останусь ни часу долее в вашем доме, княгиня, но вы знаете, что я должна была играть вечером на театре, что из-за этого у вас до сих пор здесь гости, публика. Как же вы велите мне отвечать, – ведь все спрашивать станут, – почему этого спектакля не будет и отчего я уезжаю? Может быть, так и говорить всем прикажете, что князь Ларион Васильевич выгоняет меня отсюда потому, что он влюблен в свою племянницу, и употребляет все средства, чтоб она не выходила замуж, что я это заметила и предварила вас об этом из дружбы, а вы поспешили выдать меня ему, испугавшись, что он вас прибьет за то, что вы любите пить чай с господином Зяблиным? Ведь из того, что вы мне сказали, так, кажется, выходит?..

Не один «Калабрский бригант» умел, как видно, говорить с нашею княгиней: слова барышни доняли ее, что называется, до живья. Ей сразу представилось, что изо всего этого может выйти 7-«une histoire affreuse», сплетня, говор, скандал, который может дойти «jusqu’à Pétersbourg», что князь Ларион «qui n’est plus en faveur, mais qui a toujours une grande position dans le monde», захочет тогда оправдаться и отомстить ей, и может в таком случае написать «une lettre confidentielle à Sa Majesté l’Empereur»-7 про отношения ее к Зяблину – словом, ужасы неописанные!..

Она отчаянно замахала обеими руками:

– Что ты, что ты, Ольга, 8-mais tu es tout à fait folle!.. Ты, ты хочешь всем рассказывать! Разве ты не знаешь, что dévoiler des secrets de famille – c’est un crime, Olga-8!

Злое чувство засверкало в глазах барышни: ей любо было потешиться этим испугом, который внушала она своей «предательнице»…

– Это ваши тайны, а не мои, – хихикнула она, – мне-то из-за чего их хранить? Меня выгоняют отсюда; как же мне отвечать, когда спросят меня, за что? Солгать что ли на себя самое, поклеп какой-нибудь взвести, сказать, что я в вашем доме неприличное что-нибудь сделала, не это ли еще прикажете? – дерзко промолвила она, совершенно успокоенная теперь насчет собственной тайны и почерпая в этом необыкновенную смелость. – Уж не пожертвовать ли вам, в благодарность за поступок ваш со мною, моею репутацией de jeune personne comme il faut9?

Аглая захныкала в десятый раз с утра:

– Mais, mon Dieu, Olga, ты очень хорошо знаешь, что это не я, а Larion, что я тебя, 10-au contraire, всегда любила, потому что ты une fille d’esprit et aimable… И я ему говорила, что ты сегодня должна играть et qu’on ne peut pas te renvoyer aujourd’hui-10, но он ничего слушать не хочет!

– Очень вам благодарна за такое предстательство, – ответила тем же язвительным тоном барышня, – и очень жалею, что оно ни к чему не повело; вы видите поэтому, что мне ничего не остается, как рассказывать все, как есть.

– 11-Mais c’est impossible, Olga, tout à fait impossible! – вскрикнула Аглая Константиновна. – Что будут говорить про меня… и про всех… et puis Larion мне бы этого никогда не простил… Послушай, Ольга, – вдруг осенилась она блестящею мыслью, – я знаю, что ты une pauvre fille и что, когда ты не будешь жить у меня, ты много потеряешь… pour la toilette et le reste, что я тебе давала. Но я тебя не оставлю… я готова даже сейчас… j’irai jusqu’à mille roubles, ma chère, – с внезапным азартом выговорила Аглая, – только найти средство d’éviter le scandale-11?..

– Деньги! – вскрикнула Ольга, вся задрожав от негодования. – Вы предлагаете мне деньги, «mille roubles»!.. Да скажите, пожалуйста, княгиня, за кого же вы меня почитаете?.. Я могла принимать от вас все, когда я была у вас в доме своя, un enfant de la maison, – я себя, по крайней мере, почитала такою. А вы меня предали и гоните теперь вон, как собачонку какую-нибудь, и чтоб я не говорила, за что, вы мне сулите деньги… Знаете, княгиня, это мне просто смешно, – и она действительно захохотала нервным, пронзительным смехом, – у меня через месяц у самой будет сорок тысяч дохода, так вот мне что ваши «mille roubles»! Можете их отдать, кому угодно… хоть тому самому, с кем вы пьете чай с утра до вечера; ему, может быть, они нужны, а мне не надо!..

Аглая Константиновна была до того поражена этою нежданною выходкой, что ничего даже сообразить не могла. Это было нечто совершенно невероятное для нее и по смыслу речей, и по дерзости их. «La fille de Гисправник!» – неслышно бормотал только язык ее…

A у нее, у этой «fille de Гисправник», были козыри в руке – и она это понимала. Изгнание ее