Карнавал судьбы - Кристиан Гарсен

быстро прибывшей помощи, но особенно благодаря разбитому телу моего отца, которое словно навес защитило его от похоронившей их массы снега и по прихоти судьбы позволило сохранить после круговерти падения воздушный мешок между двух тел. А отца, моего отца раздавило тоннами снега и льда, набившихся ему даже в рот и все тело. Он погиб сразу же или почти, задохнуться вряд ли успел: сломались шейные позвонки.

— Мы сидели вдвоем в полумраке и полной тишине, прислонившись спинами к сырым земляным стенкам, — промолвила Шошана Стивенс, — я слушала рассказ Шеридана Шеина о двух последних смертях: об убийстве через утопление в пруде, с полными воды и грязи ртом и легкими, малышки Денверы Рестингейл, изнасилованной огромным зловонным мужчиной, и о лавине, которая погребла под собой и задушила Алессандро Трамонти. Он добавил, что в той последней жизни у него был сын по имени Эженио, так же звали и его прадеда по отцовской линии, написавшего и опубликовавшего за свой счет во Флоренции, в 1872 году, сборник стихов под названием Poesie della città mia[30].

— Именно эта подробность, — сказал я Шуази-Леграну и Марьяне, — стала решающей. В том, что мне вот уже, наверное, час рассказывала Шошана Стивенс, можно было видеть лишь навязчивый бред, кучу вздора, пустопорожнее и неумелое словоблудие, плод больного воображения или дурачество, слегка забавное. Все это и приходило мне на ум, пока она не упомянула сборник стихов моего прапрадедушки, носившего те же имя и фамилию, что у меня. И только эта вот деталь убедила меня, что она не насмехается надо мной, потому что я был единственным человеком в мире, способным подтвердить, что он сейчас сказала правду. Найти этот сборник стихов она не смогла бы нигде, он был издан за счет автора, моего прапрадеда, тираж потом хранился у прадеда, потом у деда, почти ни одна книга продана не была, и все пропало в 1944-м, когда фамильный дом был разрушен при бомбежке Флоренции, а это была единственная книга, опубликованная другим Эженио (точнее, Эудженио) Трамонти.

— Шеридан Шенн сообщил мне также, — продолжила Шошана Стивенс, — что единственным из живущих потомком всех, кем ему довелось быть, является этот сын, и попросил меня разыскать его. Вот зачем я здесь, месье Трамонти. Это исключительный случай, и я отдаю себе отчет, что моя просьба очень необычна. Я пришла к вам с просьбой, немного нахальной, может быть, вы уж извините, отправиться на поиски вашего отца — или, точнее, того, кто был вашим отцом.

Глава 11

Могущество снов

В тот вечер мы с Марьяной занимались восхитительно дикой любовью. Словно все эти истории о живых покойниках и погребальные сны удесятерили нашу жажду секса и плоти, желание прижать к себе теплое живое тело. Красота Марьяны, несовершенная, но сияющая, немного напоминает внешность португальской актрисы Леонор Силвейра[31]. Чистейшая вода ее взгляда, ее походка, гибкая талия, покачивание бедрами — вся музыка ее тела глубоко женственна. Безупречно прелестна.

Некоторое время спустя она спросила, чем я занимался накануне вечером, после ухода Шошаны Стивенс.

— Ничем особенным. Но вертелся как белка в колесе: сделал уборку, поутюжил белье, поухаживал за геранью, протер окна — сама знаешь, этого я почти никогда не делаю, но работа руками, полезная и успокаивающая, — именно то, что нужно в таких случаях, когда сердце не на месте. Поставил диск с музыкой (Скарлатти[32]), выпил стопку-вторую водки, прокрутил в голове события дня — разложить их по полочкам было пока что трудновато. Шошана Стивенс покинула меня со словами, что позвонит после выходных, чтобы сообщить имя человека, на встречу с которым я должен отправиться, а также его точный адрес — пока что она назвала только город, Нью-Йорк («Очень хорошо», — прокомментировала Марьяна: она любит путешествовать, а Нью-Йорк особенно), где я смогу его найти, но было непонятно, почему не сказала тот адрес сразу, ведь я уже был в курсе обо всем — о живых и мертвецах, о бестелесных сознаниях, Шеридане Шенне и моем отце («Шеридан Шенн и есть мой отец», — твердил я себе, но это никак не укладывалось в голове, хотя взять вот историю о моем прапрадеде: каким образом склонный к припадкам и самоубийству юноша из глухомани в Шотландии — я даже не сразу нашел Стерлинг на карте, — где никогда не ступала нога ни моя, ни моего отца, ни кого-либо из предков, сумел разузнать, а затем, в глубине норы, так похожей на другую, явившуюся мне во сне, упомянуть Шошане Стивенс, казалось бы, малозначительную, но крайне важную для того, чтобы я согласился поверить в остальное, деталь?) — так что теперь я уже мог считать себя знатоком по части прошлых, текущих и будущих жизней.

Оставалось одно «но». О «живцах и мертвецах» я знал едва ли не больше, чем нужно, однако при этом не знал ничего. Не знал, например, как Шошана Стивенс нашла меня — даже не догадался сам у нее спросить, — или почему не назвала имя и точное местонахождение человека, с которым я должен встретиться, — может быть, ей самой, когда заявилась ко мне, это было еще не известно, — ни, наконец, ради чего вообще нужна эта встреча. По этому последнему пункту она высказалась как-то туманно, но устроить такую встречу ей казалось очень важным — мол, абсолютно необходимо, чтобы я предстал перед тем или той, кто теперь стал моим отцом, иначе не получится избавить того человека от бесконечных мучений, погубивших Шеридана Шенна. Ей, со всеми ее способностями, это было якобы не под силу. Вся надежда на меня. Почему я, и что я должен сделать? — все та же навязшая «жвачка»: тайна, покрытая мраком.

Все это звучало смехотворно, и ответить мне следовало, без сомнения, так, как рекомендовал Шуази-Легран: дать пенделя под зад или что-нибудь в таком роде. Однако к тому времени я уже стал чуть ли не чемпионом по развешиванию ушей, и причин тому было две. Первой была ссылка на сборник стихов моего прапрадеда, я не мог думать о ней без изумления. Вторая была простым совпадением (а я очень внимателен к совпадениям): городом, в который мне следовало отправиться по указанию Шошаны Стивенс, был Нью-Йорк («какое счастье, что ты помнишь о нашей поездке туда!» — сказала Марьяна). Так вот, утром того же дня, когда мы Шошаной Стивенс познакомились, Шуази-Легран предложил мне съездить в Нью-Йорк, чтобы написать небольшой репортаж о последствиях атаки террористов 11 сентября. Мы собирались напечатать серию небольших