Четверть века назад. Книга 1 - Болеслав Михайлович Маркевич

– Можете ли вы предполагать, княгиня! – живо возразил флигель-адъютант, любезно и почтительно наклоняя голову пред своею дамой. – Разве возможно скучать в таком обществе?

– Конечно, 8-sans doute, – пропела Аглая Константиновна, – Olga а beaucoup d’esprit dans son genre: – mais vous êtes habitué aux conversations du grand monde de la capitale-8…

Она хотела что-то прибавить еще в разъяснение этого глубокомысленного размышления, но почему-то воздержалась, уперлась круглыми глазами в затылок не оборачивавшейся на ее голос Лины и, в очевидном чаянии, что дочь услышит ее слова, – промолвила громко и с расстановкой:

– Vous avez autant d’indulgence que d’esprit, mon cher comte9!

Ha счастье Анисьева, гоготавший как гусь на болоте «Сенька» Водоводов подлетел к нему в эту минуту с двумя дамами, надрываясь со смеху от провинциальной невинности избранных ими «qualités»10:

– Тюльпан или гвоздика?

– Тюльпан.

И флигель-адъютант, откинув свой эполет, торопливо вскочил со стула и полетел по зале с выпавшею ему на долю «пуляркой» Eulampe.

– Ольга, ты не знаешь, почему он не танцует с Линой? – прошептала ей на ухо Аглая.

– Не знаю, – коротко ответила барышня; она сидела вся красная и разобиженная…

Княгиня глянула еще раз в затылок дочери, вздохнула так, что при этом лопнула одна из петлей ее шнуровки, и направила стопы свои в гостиную.

VI

Только что успел вернуться на свое место граф Анисьев, как к Ольге подошел капитан Ранцов, держа за руку какую-то уже выбранную им блондинку. Он глянул избока на флигель-адъютанта и, протягивая с поклоном руку барышне, – проговорил скороговоркой:

– Пермете дангаже пур калите1.

Ольга скорчила ужасную гримасу и с видимою неохотой поднялась со стула:

– Ignorance2! – уронила она свысока, не глядя на него и чуть притрагиваясь кончиками перчатки к его раскрытой руке.

– Connaissance3! – поспешила сказать за нею блондинка, неведомо почему хихикнув при этом.

Бедный капитан побагровел, как пион, и, подавляя вздох, повел их к Толе Карнаухову, танцевавшему с прехорошенькою женою уездного судьи, которую он видимо увлекал плясаньем своим на канате напыщеннейших романтических фраз.

– Скажите, пожалуйста, – по возвращении Ольги на место, спросил ее кавалер, – кто это вас сейчас выбирал? Я его будто где-то уже видел. Он служил в военной службе, не правда ли?

– Да, герой даже, говорят. Ранцов его фамилия, капитан отставной, – тем же пренебрежительным тоном отвечала она, – в Венгрии отличился.

– Так, при Коморне, я его там видел: он с ротой, перебитой наполовину, первый вошел в город. Владимира с бантом получил за это; очень храбрый офицер… И теперь во фраке! Какая же теперь его position sociale4?

Ольга широко засмеялась:

– Главная его position быть без памяти и без надежды влюбленным в меня, – объявила она напрямик.

Анисьев наклонил голову и пустил в ход свою многозначительную улыбку.

– Я полагаю, что имеющим то же положение имя легион, – сказал он, обнимая сдержанно-жадным взглядом ее искрившиеся глаза, сверкавшие зубы, ее матово-белую, низко оголенную спину и говоря себе мысленно: «Joure de Dieu, quel morceau de roi!5» – И других занятий у него нет? – продолжал он спрашивать.

– Нет. Да и что ему делать – он богат!..

– Богат? – повторил несколько удивленно блестящий воин.

– Да. Ему с неба просто свалилось огромное наследство. Был у нас в уезде помещик один, страшный скупердяй, холостой, бездетный; он сорок лет жил безвыездно в деревне, гроша на себя не тратил, а все скупал земли кругом и деньги копил. И вдруг он умер от удара, не оставив никакого завещания, и все это богатство досталось этому Ранцову, который приходился ему каким-то двоюродным племянником и даже в глаза его никогда не видал.

– И много досталось? – заинтересовался ее кавалер.

– Очень много, все говорят. Он сам как-то раз сказал при мне, что в нынешнем году надеется получить тридцать и даже сорок тысяч дохода. У него там всякие винокурни есть, заводы…

– И вы оставляете его «без на-деж-ды?» – протянул, внимательно глядя ей в глаза, Анисьев.

Она повела плечом и тут же взглянула на него, в свою очередь как бы удивляясь его вопросу:

– Ведь он tout à fait impossible6! Вы слышали, как он говорит по-французски?

– Несколько… фантастично, не спорю. Но…

– Что «но»?

– Сорок тысяч дохода на полу не найдешь…

В богатой сообразительностью голове петербургского карьериста мелькал уже целый план здания, которое представлялся ему случай соорудить…

Пышные губы барышни сложились еще раз в презрительную усмешку:

– Есть жиды еще богаче, но ведь не выходят же за жидов замуж! Не одни деньги на свете… У меня совсем другие мечтания…

– Можно, sans indiscrétion7, спросить у вас – какие?

Она чуть-чуть приостановилась ответом.

– Вам… я скажу, одному вам: ведь мы с вами союзники, – прошептала она, подмигивая ему обоими глазами, – вот видите ли, у меня очень хороший голос… Ах, Боже мой! – вдруг вспомнила барышня. – Неужели вы в самом деле думаете ехать завтра до спектакля, не услышите меня?

– Услышу в Петербурге, надеюсь, – отвечал он таким же шепотом.

– Да, конечно; – она вся загорелась от радужных представлений, соединявшихся в ее мысли со словом «Петербург», – но разве надо так спешить?

– «Не откладывай на завтра то, что можешь совершить сегодня», – вещает древняя мудрость. Это у вас, вероятно, в прописях в институте даже было? – промолвил весело граф Анисьев.

– Ах, да, – поторопилась сообщить Ольга, – вам это, может быть, интересно будет знать. Я узнала, – говорила она, осторожно озираясь, – узнала наверное, что l’oncle отговаривает ее насчет… вы знаете, о ком я говорю…

– А, а! – вырвалось невольно у Анисьева. – И она сама с ним сегодня на спектакле… у них что-то вышло.

– Querelle d’amoureux8, ничего не значит! – пропустил он сквозь зубы, откинул свой эполет и примолк…

– Нет, – заговорил он через миг, – я давно привык верить женскому инстинкту… Как вы изволили приказывать, так мы и исполним – перемена декорации – Петербург! – домолвил он, шутливо сообщая ей этими словами о бесповоротном по этому предмету решении.

– И вы, – спросила она с некоторою задержкой, – так и уедете не… не объяснившись ни с кем?..

Флигель-адъютант нахмурился:

– Позвольте оставить этот вопрос без ответа… И при этом осмелюсь просить вас, – добавил он почти строго, чуть слышно пропуская слова под гром мазурки и глядя в сторону, – что бы вам обо мне после моего отъезда ни случилось услышать от княгини ли, или от кого другого, и виду не показывать, что вам известно что-либо еще помимо того, что может быть вам сказано… С вашим умом вы, не сомневаюсь, поймете,