Хроники «Бычьего глаза» Том I. Часть 1 - Жорж Тушар-Лафосс

– Монсеньер, сказал ему палач: – вы не можете оставаться в этом положении – иначе ваша голова упадет вниз.

– Это правда, друг мой, необходимо все делать по правилам.

Герцог поднялся и снова стал на колени у подножия столба. Когда его привязывали, он устраивался таким образом, чтобы не совсем зажившие раны не беспокоили его. Избрав положение, которое он назвал удобным, Монморанси принял последнее благословение священника, поклонился народу, поцеловал распятие, прочитал: «В руце Твои», потом, протянув шею, как его учили, закричал громким голосом:

– Руби смелее!

Палач за одним ударом снял эту знаменитую голову: эхо готического здания повторило этот удар… и он долго еще будет раздаваться в потомстве.

Глава XVI

Убежище Гастона в Брюсселе. – Людовик ХIII в Сен-Жермэне; королева в Лувре. – Изгнание фаворитки. – Беспощадная война. Венера и Адонис на берегу Сомма, – Счастливый пловец. – Охота за крупным зверем. – Экуанские празднества. Видение. – Привидение Монморанси. – Воскресший граф Моро. – Кардинальский дворец. – Театральная зала – Мирамы. – Проказники старой улицы Тампль. – Кардинальская картинная галерея. – Латинская эпиграмма. – Счет Пюилорана покончен. – Урбан Грандье. – Луденская башмачница. – Процессия монахинь. – Шесть дьяволов в теле женщины. – Казнь Урбана Грандье. – Осмотр у Анны Австрийской. – Снова герцогиня Шеврёз.

Свирепые страсти Людовика ХIII и палачи, послушные орудия Ришельё, приобрели новую поддержку власти этого прелата. Несколько голов поднялись выше раболепной толпы, и тех сравнял топор.

Вследствие лангедокских событий Монсье заявил королю, что, не имея возможности оставаться с честью во Франции после смерти Монморанси и не находя никакой безопасности в королевстве, он решился выехать и искать приюта за границей. Гастон удалился в Брюссель, где инфанта приняли его также радушно, как и перед экспедицией. Вельможи, такие недавно пламенные ходатаи в Лангедоке, но онемевшие перед ревнивым бешенством, убившим Монморанси, разъехались по своим губерниям или по замкам. Знаменитая вдова, со своей стороны, не думала поднимать мщения. Будучи заключена в Мулене, она беспрерывно молилась в комнате, обитой черной материей с серебряными блестками. Даже свет не проникал в эту печальную молельню, освещенную лишь несколькими восковыми свечами. Там утешением ей служила благотворительность, придворными – бедные, надеждами – смерть и вечность с милым Генрихом.

Удалившись в Сен-Жермэн без двора, почти без свиты, Людовик ХIII предавался ненависти, которую он питал к королеве. Иногда укоры совести удручали его… Этот несчастный государь носил терновый венец. Будучи лишен власти и истинных почестей, неспособный ощущать удовольствия, он собирал только проклятия тех, кого притесняли его именем.

Королева, заключившись в громадной пустыне Лувра проводила дни еще печальнее. Верный своему слову, Ришельё снова сослал герцогиню Шеврёз. Она не только не помогала нежным замыслам кардинала, но еще, по возвращении, начала затевать против него интриги. Короче сказать, эти две личности не могли жить в одном месте; для этой беспокойной, деятельной четы была бы тесна вселенная. Министр хотел предписывать законы, Мари никогда не желала принимать их; из этого разногласия должна была возникнуть вечная война и герцогиня согласилась на перемирие лишь для того, чтобы удобнее наблюдать за врагом и выбрать место, куда бы удобнее поразить его.

Его эминенции легко было нанести фаворитке новый удар изгнания. Муж ее, герцог, давно уже имевший общего с ней одно только имя, не оказал ни малейшего сопротивления ее ссылке. Как муж-стоик, герцог Шеврёз думал, что его жена приобрела ему столько соперников, что было бы безумно делать себе из-за нее хоть одного врага. Стараясь более об украшении себя орденами, нежели о том чтобы скрыть свой стыд, он проводил дни, заваливая приношениями алтарь фортуны. Ставя свое честолюбие выше домашнего счастья, нарушаемого супружескими изменами, он боялся только неверности фортуны; он охотно променял бы двадцать ночей с женой на одну улыбку кардинала.

И вот в один прекрасный день гвардеец привез ей указ, обязывавший ее выехать из королевства.

– Я вам должна дать расписку, сказала она: – обождите немного, я сейчас приготовлю.

И, присев к столу, она написала министру:

«Постоянно одни и те же приемы, монсеньер: избегать битвы, которой вы не в состоянии были бы выдержать. Но что бы вы не делали, у меня есть сообщники в вашей армии, и рано или поздно я побью вас. Нежная Комбатле, которой вы обещали место на королевском ложе, никогда не получит его: будьте уверены, что я помешаю этому. Событие, которого вы страшитесь более всего, исполнится: французская лилия расцветет на стебле испанского куста, и, говорю вам все ваши хитрости будут бесполезны воспрепятствовать исполнению этого пророчества. Если вы проживете долго, в чем Бог поблагоприятствует моему мщению, и ваша старость ускорится вашим несчастьем: вы тогда узнаете, но уже слишком поздно, что на подобную мне женщину не нападают безнаказанно. Есть люди, с которыми надобно разделять власть или решиться потерять ее. Вы надеялись сохранить все, и вам не останется ничего.

«Прощайте. Война на смерть.

«Мари Роган, герцогиня Шеврёз».

После продолжительных совещаний с королевой, за которыми последовало трогательное прощанье, госпожа Шеврёз выехала в тот же вечер в Англию, увезя молодого дворянина кавалера Горвилля, недавно прикованного к ее колеснице, и который испускал еще только робкие вздохи. Путешествие ее прошло не без особых приключений. Кардинал, оскорбленный пророческим письмом, послал за нею отряд конницы, с приказанием привезти ее в Париж. Его эминенция решился заключить дерзкую предвещательницу в Венсенском лесу, надеясь объяснить королю эту увеличенную строгость. Погоня преследовала герцогиню довольно близко, так что последняя, принуждена была оставить свой экипаж недалеко от Амьена и продолжать поездку верхом, и для большей безопасности поехала по проселочной дороге. Беглецы надеялись окольным путем достигнуть реки Соммы, через которую предполагали переправиться на пароме, а паром удержать несколько часов на другом берегу, На деле, однако же, вышло не совсем так: когда путешественники наши прибыли к берегу, туча пыли позади показала, что погоня, преследовала их в этом направлении. Паром был еще далеко; они не могли доехать до него, ибо минут через десять настигли бы их всадники.

– Герцогиня! воскликнул Горвилль – шпага у меня добрая, и я могу только умереть, не избавив вас от рук неприятеля.

– Но все-таки я не попадусь в плен, не отомстив за вас.

И герцогиня показала кавалеру пару пистолетов, которые велела положить к себе в ольстреди.

– Я очень мог бы поручиться за вашу безопасность; не знаю только, согласитесь ли вы на то, чего требует необходимость.

– Говорите, кавалер.

– Я один из искуснейших пловцов в королевстве и способен