Венская рапсодия - Дростен Юлия

— Во время учебы будешь жить у меня, — объявила Йозефа. — Спать можешь на диване, а характерами мы сойдемся, правда, детка? Через три года ты съедешь, а я уйду на заслуженный отдых.

«Через три года госпоже Пфайфер будет уже семьдесят», — подумала Фанни с изумлением. Быть может, она оставила бы многолетнюю службу надзирательницы воспитательного дома для сирот уже в этом году, если бы девушка так не просила пойти учиться дальше.

Йозефа ткнула ее в бок, и Фанни вздрогнула.

— Так что ты думаешь о моем предложении?

— Звучит неплохо, — осторожно ответила Фанни. — Предложить поселиться у вас очень великодушно с вашей стороны.

Йозефа пристально посмотрела на нее:

— Так решено?

Девушка закусила губу.

— Может, я все-таки не пойду учиться дальше, а сразу устроюсь на работу? Я слышала, что на окраине, в Кайзермюлен, ищут прачек.

Йозефа сглотнула. Она знала, насколько тяжела работа в прачечной: щелок для стирки разъедает кожу, а воздух в помещениях настолько влажный, что у многих прачек развивается ревматизм. Она ни в коем случае не хотела, чтобы ее любимица гнула спину в таком месте! Йозефа потрепала Фанни по щеке:

— Не волнуйся, детка. Я все рассчитала так, чтобы выйти на пенсию через три года, и ни днем раньше.

После ужина Фанни вернулась в швейную мастерскую и оглядела сколотое булавками платье, надетое на манекен. В мягком свете газовых ламп оно казалось воздушным, как наряд королевы фей. Девушка радовалась, что наденет его на предстоящий бал.

«Интересно, понравлюсь ли я в нем мальчикам из городской школы?» — подумала она.

По традиции две соседние школы устраивали общий выпускной. Мысли об этом сильно волновали Фанни. Она не знала ни одного мальчика своего возраста, не говоря уже о более взрослых юношах вроде выпускников городской школы, которым было никак не меньше шестнадцати. Девушка решила веселиться весь вечер и не пропускать ни одного танца.

Она подошла к столу, над которым сиреневым облачком парила нижняя тюлевая юбка, тоже раскроенная и сколотая. С тюлем в руках Фанни села за швейную машинку у окна. На улице уже почти стемнело, а газовый свет не годился для шитья, но девушку это не остановило. Она насадила катушку на стержень и потянула нитку, чтобы вдеть ее в ушко иглы. Затем из отделения под прижимной лапкой вытянула вторую нитку, после чего протолкнула тюль под иглу и поставила правую ногу на педаль. «Так-так, так-так, так-так», — затарахтела старая швейная машина. Ткань медленно двигалась, бережно влекомая руками Фанни. Разобравшись с тем, как работать с новым для нее материалом, швея увеличила темп. Равномерное тарахтение машинки всегда успокаивало ее, и сомнения по поводу учебы отступили.

«Хорошо, что я могу учиться дальше, — думала Фанни. — А своему пути я все равно буду следовать. Куда бы он меня ни завел».

Глава четвертая

Фанни стояла посреди Флориангассе и, запрокинув голову, смотрела на фасад старого трехэтажного доходного дома. Оба окна квартиры Йозефы на втором этаже были темными, но это еще не означало, что там никого нет. Девушка знала, что пожилая женщина с трудом ходит и редко покидает дом. Скорее всего, она на кухне, выходящей окнами во двор и, в отличие от комнаты, отапливаемой в холода.

Набравшись смелости, Фанни позвонила в дверь. На втором этаже послышался шум. Через некоторое время у нее над головой открылось окно, из которого высунулась Йозефа. Она посмотрела на девушку, стоявшую на тротуаре с вещами, и, не веря своим глазам, спросила:

— Это ты, Фанни?

— Да, — ответила та и встала под фонарь, чтобы наставница смогла ее получше рассмотреть. Был ранний вечер, но в конце октября к этому времени уже темнело.

— Бог в помощь, госпожа Пфайфер!

— Иисус и Мария! — Йозефа покачала головой. — Раз уж ты снова тут со всем барахлом, ничего хорошего ждать не приходится!

— Может быть, вы впустите меня? — попросила Фанни. — Я все объясню.

— И слышать ничего не хочу! — Йозефа захлопнула окно.

Фанни тихо вздохнула. Через несколько минут в коридоре раздались шаркающие шаги. Со скрипом повернулся ключ, открылась задвижка, и Йозефа, распахнув дверь, встала на пороге.

Девушке показалось, что с их последней встречи бывшая наставница стала меньше ростом и начала всем весом опираться на клюку. Жидкие седые волосы Йозефы покрывала тонкая сетка. Поверх ночной рубашки был надет длинный шлафрок и наброшен шерстяной платок для защиты от осеннего холода. Летом надзирательнице исполнилось семьдесят два, и это было заметно. Однако ее темные глаза остались ясными и с неодобрением смотрели на молодую воспитанницу с багажом.

— Значит, ты снова потеряла место!

Фанни подавленно взглянула на нее:

— Госпожа Пфайфер, неужели об этом нужно говорить на улице? Пожалуйста… — Она тихо добавила: — Мне больше некуда пойти.

Йозефа недовольно наморщила лоб. В модной шляпке-цилиндре с дерзким пером, элегантном пальто и темно-красных кожаных сапожках на пуговках Фанни не выглядела бездомной. Пожилая женщин язвительно отметила:

— Выглядишь так, будто могла бы остановиться в «Захере». — Впрочем, хотя Йозефа часто критиковала экстравагантный вкус своей любимицы, она никогда не указала бы малышке на дверь. — Ладно, заходи. — Она отошла в сторону.

С облегчением Фанни подняла чемодан со всеми пожитками и деревянный футляр, в котором находилось ее самое ценное имущество — швейная машинка фирмы «Зингер», купленная два года назад с первого жалованья.

Поставив вещи в коридоре квартиры Йозефы, Фанни вслед за хозяйкой прошла на кухню. Там невыносимо пахло капустой, но зато было тепло.

Кухня представляла собой узкий прямоугольник с бело-серым крапчатым полом-терраццо[9] и маленьким окошком, выходящим на задний двор. Под потолком горела газовая лампа, освещая скудную обстановку.

У одной стены стояли мойка, деревянный стеллаж для тарелок, чашек и кастрюль со сковородками и плита. В дальнем углу находилась дверь в кладовку. У другой стены расположился стол с двумя стульями. На нем лежали иллюстрированный журнал и очки Йозефы. Рядом теснились чайник, полупустая эмалированная кружка и сахарница.

— Ты голодная? У меня есть капустный суп. — Йозефа подошла к плите и сняла крышку с кастрюли, стоявшей позади чана с водой. Запах капусты усилился, и к горлу Фанни подступила тошнота.

— Нет, спасибо, — помотала она головой.

— Тогда, пожалуйста, поставь на стол еще одну чашку. Я заварю нам свежего чая.

Пока Фанни брала чашку с деревянного стеллажа, Йозефа выудила из раковины ситечко с чайными листьями, положила его в чайник и залила горячей водой из чана. При этом она все время что-то бормотала себе под нос. Девушка разобрала отдельные слова: «неслыханно», «никогда не случалось», «позор».

Она села на свободный стул, сняла шляпку и положила ее на стол.

— Если хотите меня выбранить, можете спокойно сделать это вслух.

Пожилая женщина разгневанно покосилась на нее, прежде чем налить чай.

— Не надо задирать нос. Ты теряешь место в шестой раз за два года. Собираешься продолжать в том же духе, пока не переберешь все приличные дома в Вене?

— Этот дом нельзя было назвать приличным! — взорвалась Фанни. — Как и все предыдущие.

— Вздор! — Йозефа добавила в свою чашку ложку сахара и раздраженно помешала. — В этот раз не прошло и трех месяцев, как тебя выставили!

Глаза Фанни наполнились слезами.

— Вы совсем не хотите знать, что произошло?

— Лучше бы ты рассказала мне что-нибудь другое. Например, что господа тобой довольны.

Фанни провела обеими руками по своим светло-рыжим волосам.

— Я старалась. Честное слово, госпожа Пфайфер. А вы бы позволили кричать на себя только потому, что забыли опустить шторы в спальне?

— В первый раз?

Фанни смущенно помотала головой.