Венская рапсодия - Дростен Юлия

— Пожалуй, раз в пятый.

— В пятый! Удивительно, что госпожа не вышла из себя раньше. И почему только ты вечно забываешь о своих обязанностях?!

— Я же не машина, а человек. А человек может разок что-то и забыть.

— Но не пять раз одно и то же. — Йозефа положила чайную ложку на стол и строго посмотрела на бывшую воспитанницу: — Тебя выгнали из-за штор или потому, что ты опять показала свой гонор?

— Неужели я должна пропускать мимо ушей любые оскорбления? Глупая гусыня назвала меня ведьмой, и тогда я сказала ей, что за то время, которое она меня бранит, она уже десять раз сама могла быть опустить и поднять чертовы шторы!

Пожилая женщина застонала.

— Да когда жы ты, наконец, усвоишь, что нельзя возражать господам?

— Но если я все буду проглатывать молча, то рано или поздно подавлюсь и задохнусь!

Йозефа молча смотрела на Фанни. Перед ее внутренним взором промелькнули последние два года. Ее подопечная окончила Санкт-Йозефинум с хорошим аттестатом. Оценка по кулинарии была средней, зато шитье и вышивку она сдала на отлично. Школа получала множество запросов на хороших выпускниц, и Фанни сразу же попала в дом к состоятельному производителю мыла. Ее будущее, казалось, было устроено.

Но через восемь месяцев Фанни впервые появилась под дверью у Йозефы, взбешенная, рыдающая и без крыши над головой. Хозяин дома выставил ее на улицу, потому что госпожа застала девушку красующейся в ее вечернем платье перед зеркалом в гардеробной. Йозефа сразу заявила, что такое поведение недопустимо, но Фанни считала случившееся несправедливостью.

— Не знаю, почему госпожа устроила такую сцену, — жаловалась девушка. — Она все равно уже забраковала то платье.

Йозефа увещевала Фанни, но тщетно. Со всех последующих мест воспитанницу быстро выгоняли по схожим причинам. Во втором доме она, вместо того чтобы заниматься хозяйством, зачитывалась журналами мод госпожи. В третьем с помощью ножниц и швейной машинки Фанни усовершенствовала форменное платье, а из скромного черного жакета сделала одеяние, в котором не стыдно выйти в свет. Хозяйка четвертого дома, вернувшись с бала за полночь, обнаружила горничную спящей в кресле. Попытки девушки объяснить, что она полночи ждала, чтобы помочь даме совершить вечерний туалет, успехом не увенчались. Пятое место Фанни потеряла, отказавшись купать пекинеса госпожи, после того как он ее укусил во время намыливания.

Каждый раз Йозефа принимала ее назад. У Фанни никогда не было денег на комнату. Вместо того чтобы экономить, все до последнего геллера она тратила на модные мелочи и ткани для платьев.

Сегодня Йозефа впервые пала духом.

— И что только из тебя выйдет? — вздохнула она.

Фанни пожала плечами:

— Я просто не умею исполнять несуразные капризы других людей.

— Господи, Фанни, если ты так говоришь о тех, кто тебя кормит, ничем хорошим все это не кончится.

— Они ведут себя так, будто я их собственность. Но даже выполняя их поручения, я им не принадлежу! — закипела Фанни. — Если бы вы позволили мне получить аттестат зрелости, я могла бы зарабатывать на жизнь чем-нибудь получше.

— Всегда есть тот, кто стоит выше тебя. Кроме того, ты полагаешь, что ошибаются только другие, а это не так, — с грустью заметила Йозефа.

Фанни покраснела. Она перегнулась через стол и взяла пожилую женщину за руку:

— Простите меня, госпожа Пфайфер. Не стоило говорить с вами таким тоном. Вы единственная, кто относится ко мне по-доброму.

Та устало кивнула:

— Хорошо, что хоть это ты понимаешь. Пей чай, пока не остыл.

Фанни молча повиновалась. Медленно делая глоток за глотком, она удрученно думала: «Ах, если бы я только была не такой, какая есть! Тогда я не попадала бы постоянно в неприятности и не огорчала госпожу Пфайфер».

— После очередного отказа от места будет сложно найти в Вене еще один хороший дом, — прервала Йозефа ее размышления. — Рекомендаций у тебя нет, поскольку тебя отовсюду выгнали. Да и вряд ли отзывы были бы хорошими, а о твоей репутации, скорее всего, уже известно всему городу.

Фанни невидящим взором смотрела в чашку. Вот бы найти работу, которая приносила бы ей радость! Но девушка умела лишь вести чужое хозяйство, да и с этим справлялась не лучшим образом. Внезапно ее лицо озарила улыбка.

— Я пойду к мадам Моро! Она предлагала обратиться к ней, если я захочу освоить профессию из мира моды. Разве это не прекрасно — зарабатывать деньги с помощью красивых платьев и тканей?

Йозефа покачала головой:

— К мадам Моро ходят все твои прежние хозяйки. Они не обрадуются, увидев тебя там. Завтра отправишься в Санкт-Йозефинум. Может, у директрисы есть подходящие запросы из других городов.

— Но она еще в прошлый раз пригрозила, что больше не будет меня рекомендовать.

— Все равно нужно попробовать. Если покажешь раскаяние и честно пообещаешь вести себя лучше, может, получишь еще одно место.

— Хорошо, — пробормотала Фанни безрадостно. — Йозефа отодвинула стул и встала.

— Пора спать, детка. Утро вечера мудренее. Простыня и одеяло в сундуке в коридоре, а где стоит диван, ты и сама знаешь.

Двумя днями позже Йозефа и Фанни вышли из наемного экипажа перед Национальным вокзалом Вены. С этого вокзала, находящегося в районе Фаворитен, отправлялись все поезда на восток. Было позднее утро, и по площади перед залом отправления непрерывно сновали экипажи и автомобили, привозившие путешественников, которые ехали в Богемию, Моравию, Венгрию или еще дальше — в Польшу, Румынию и Российскую империю.

Тяжелое свинцовое небо нависало над столицей, напоминая о скорой зиме. Дул ледяной ветер, гоняя по привокзальной площади бурую листву, срывая шляпы с мужских голов и задувая женщинам под юбки. Мелкий моросящий дождь превратил белые нарядные фасады привокзальных зданий в темно-серые. Картина навевала грусть.

Фанни попросила фиакр остановиться у входа в кассовый зал. Она вышла первой и помогла Йозефе.

— Идите в тепло, госпожа Пфайфер. Не хватало вам только простудиться, — подгоняла ее девушка.

Йозефа возразила:

— Сначала надо расплатиться.

Фанни мягко подтолкнула ее:

— Не нужно. На это у меня деньги еще есть.

— Ну хорошо, — согласилась ее спутница. — Тогда поишу нам скамейку прямо на платформе. — Йозефа медленно пошла к вокзалу.

Кучер выгрузил чемодан и чехол со швейной машинкой и поставил их на тротуар. Доставая из сумочки кошелек, Фанни заметила, как дрожат пальцы. Как только впереди забрезжил переезд в Будапешт, девушка забыла о ©не.

Она знала только город, в котором родилась, — Вену. Будапешт, конечно, являлся столицей Венгерского королевства, входящего в империю, но все равно страна была чужая, с чужим языком. Заверения директрисы школы в том, что в Будапеште живет множество австрийцев и практически каждый говорит по-немецки, Фанни не успокоили.

Она отдала кучеру последние оставшиеся у нее банкноты, подхватила багаж и поспешила на вокзал, не обращая внимания на носильщиков, пытавшихся предложить ей свои услуги.

Чтобы попасть на платформы, с которых отправлялись поезда, нужно было миновать шумный кассовый зал. Перед кассами и витринами с расписанием поездов толпились люди. Одни покупали прохладительные напитки или газеты в многочисленных киосках, другие искали родных или нужную платформу.

Фании остановилась недалеко от входа, чтобы перевести дух. Пока она пыталась восстановить дыхание, втайне проклиная узкий лиф платья, рядом раздался голос:

— За десять геллеров я присмотрю за вашим чемоданом, пока вы будете стоять в очереди за билетом, а еще за десять донесу ваши вещи до места в поезде.

Удивленная девушка повернула голову и увидела долговязого юношу, улыбавшегося ей.

Она с удовольствием приняла бы предложение, но вместо этого покачала головой, на которой красовался берет, дерзко заломленный на одно ухо.

— Билет я купила еще вчера и багаж донесу до поезда сама.

Юноша улыбнулся еще шире: