Венская рапсодия - Дростен Юлия

После посещения салона мод мадам Моро обе избегали друг друга и больше не говорили о предложении директрисы. Теплые отношения наставницы и подопечной несколько охладели. Йозефа считала желание девочки получить аттестат зрелости бессмысленной мечтой, а Фанни обижалась, что надзирательница не воспринимает ее всерьез.

— Бог в помощь! — Йозефа прошла мимо девушки к шкафу.

Фанни, казалось, тоже старалась не смотреть на женщину.

— Вы не обязаны мне помогать, если не хотите, — дерзко заявила она. — Я могу сшить платье и сама.

Йозефа достала из шкафа портновскую ленту, блокнот и карандаш, после чего хлопнула дверцей. Тон Фанни разозлил ее, и гнев, копившийся уже несколько дней, вырвался наружу.

— Чтобы испортить дорогую ткань? Дитя неразумное!

— Может, мне вообще нельзя иметь никаких желаний? — возмутилась Фанни.

— Уж точно не таких глупых! — отозвалась Йозефа.

Глаза Фанни яростно сверкнули.

— Восемь лет вы мне талдычили, что нужно стараться и учиться хорошо. А теперь, когда у меня есть возможность продолжить образование благодаря хорошим оценкам, вы мне запрещаете. Что плохого в аттестате зрелости?

— Аттестат зрелости — это роскошь для тех, кто может себе ее позволить! И что ты собираешься с ним делать? Идти в университет? Как ты себе это представляешь? Ты, кажется, забыла, что не в рубашке родилась.

— Да как я могу забыть! Вы постоянно тычете мне этим в нос! — В голосе Фанни послышались слезы. — Но я достаточно умна, чтобы учиться. Госпожа директриса просто так хвалить не станет!

Йозефа злилась. Фанни не знала, что она уже давно обдумала предложение школьной руководительницы и поначалу даже решила отправить девушку в лицей. Но для этого пришлось бы использовать деньги со сберегательного счета Фанни. Учеба и книги обходились дорого, не говоря уже о питании и жилье. Спустить на это все, что имелось у ее малышки, было бы чистым расточительством. Эти деньги предназначались для других, более важных целей. Жалованья Йозефы на оплату лицея не хватило бы, не говоря уже о том, что ей эта мысль и вовсе не нравилась. В четырнадцать лет ее воспитаннице пора вступить во взрослую жизнь. Йозефа готовила ее к этому — во всяком случае, пыталась, но, видимо, неудачно.

«Может быть, я жду от нее слишком много, — подумала надзирательница. — Может, ей просто пока не хватает благоразумия и дальновидности».

— Иди сюда, я сниму мерки, — пробурчала она, смягчившись.

Девушка молча повиновалась. Пока Йозефа измеряла плечи, грудь, спину, талию и бедра и записывала цифры в блокнот, воспитанница упрямо смотрела себе под ноги.

— Вчера господин директор ясно сказал мне, что по окончании школы ты должна съехать из приюта, — объяснила надзирательница. — Что тебе остается, кроме как начать самой о себе заботиться? — Она кряхтя опустилась на колени, чтобы измерить длину ног.

— Но раз у меня такие хорошие оценки… — начала Фанни неуверенно. — Даже по арифметике отлично. А если мы вместе пойдем к директору и спросим, не могу ли я остаться еще на четыре года до получения аттестата зрелости?

Йозефа помотала головой.

— Тут ничего не поделаешь, особенно если речь идет о четырех годах. Ты же знаешь, что обычно детям дозволяется жить в приюте только до десяти лет. Пожалуйста, прижми портновскую ленту к бедру.

Фанни послушно взяла кончик ленты, и Йозефа протянула ее до правой щиколотки девушки.

— Не так длинно, госпожа Пфайфер, — попросила Фанни. — Юбка должна заканчиваться здесь. — Она взяла со стола эскиз, развернула его и сунула Йозефе под нос.

Между бровями надзирательницы собрались вертикальные морщины.

— Ни в коем случае! В таком скачут только балерины. Ты пойдешь на бал одетой прилично!

— Прилично — это скучно, а скучной я смогу быть и в старости!

Только через мой труп ты выйдешь из дома в такой короткой юбке!

— Но она же достает до икры. А сзади экстрадлинный шлейф.

— Экстравагантный, хотела ты сказать. Все это одеяние экстравагантное! — Йозефа со стоном поднялась.

— Но я так хочу. И так выкрою!

— Святые угодники, эти бесконечные возражения! Поэтому тебе и не надо в лицей. Будет еще хуже.

Фанни молча свернула эскиз. Она не собиралась отказываться от своего намерения. После того как мерки были готовы, она взяла из шкафа длинную деревянную линейку и сказала Йозефе:

— Вы называете мерки, а я делаю выкройку.

Несколько минут они работали молча. Потом девушка спросила:

— Если я больше буду работать в швейной мастерской, может, удастся остаться в приюте и платить за обучение в лицее?

«Эх, детка, — подумала Йозефа, — пойми уже: лицея не будет». Вслух же она сказала:

— Если ты пойдешь учиться, на работу времени не останется. Заниматься придется гораздо больше, чем прежде. Посмотри на меня, детка. Я ходила в школу всего шесть лет и начала работать, когда мне было двенадцать! И это мне ничуть не повредило… — Она осеклась. — Барышня, на эскизе вырез выглядел иначе! Этот идет до самого пупа! — Ноготь Йозефы уперся в треугольник, который Фанни нарисовала на выкройке. — Не думай, что я отпущу тебя на бал в голом виде!

Фанни не смогла сдержать улыбки.

— Это же спина! Спереди платье закрыто до самой шеи.

— А сзади должно быть видно попу?

— Ну нет же, госпожа Пфайфер! Вырез заканчивается гораздо выше. Посмотрите! — Девушка руками показала расстояние.

— Это едва ли десять сантиметров!

— Но если вырез будет меньше, пропадет весь эффект.

— Опять ты со своими особенными желаниями, — пробурчала Йозефа. То, что изобразила Фанни, казалось ей чересчур смелым. Но раз ее любимице придется отказаться от лицея, пусть хотя бы получит платье своей мечты.

Девушка почувствовала, что надзирательница колеблется. Она простодушно посмотрела на наставницу:

— Милая госпожа Пфайфер, неужели для меня в самом деле нет никакой возможности продолжить учиться?

Йозефа откашлялась. Ей было трудно отказать своей любимой девочке. Пока она думала о том, не стоит ли все-таки пустить на учебу деньги со сберегательного счета Фанни, ей в голову пришло другое решение.

— Помнишь, в ноябре меня приглашали в приход Брайтензее на открытие новой школы для девочек? — спросила она. — Санкт-Йозефинум, образовательное учреждение, в котором обучают женским профессиям, связанным с домашним хозяйством.

Йозефа вспомнила, как растрогала ее новая школа. Обучение там длилось, правда, три года, зато у выпускниц имелось профессиональное образование, поэтому им не приходилось начинать фабричными работницами или девочками на побегушках. Самое главное — ее любимица попала бы там в хорошие руки: школой занимались сестры милосердия.

— Если уж ты непременно хочешь учиться дальше, то в Санкт-Йозефинуме точно больше смысла, чем в лицее.

— Может быть, вы и правы, — неуверенно откликнулась Фанни. Раньше она не думала о том, чтобы освоить профессию, связанную с домашним хозяйством. Но и в том, что ей это понравится, уверена не была.

— Конечно, я права! — воскликнула Йозефа. — То, чему ты там научишься, позволит тебе получить место экономки в большом доме. Быть может, ты станешь даже компаньонкой или камеристкой хозяйки. На открытии говорили, что такая работа хорошо оплачивается.

Фанни молча кивнула. Правда, она мечтала о другом, но, возможно, выросшему в приюте подкидышу большего не достичь.

Йозефа же, наоборот, радовалась, что будущее ее любимицы вскоре устроится. Помогая Фанни кроить, она рассказывала о красивом современном здании школы и о предметах, среди которых были не только ведение хозяйства, стирка, шитье, вышивание, готовка и выпечка, но и уроки хороших манер и искусства вести беседу. Фанни молча слушала. Лишь когда речь зашла о том, что ученицы сами оплачивают учебу, работая на кухне, в прачечной и швейной мастерской принадлежащего Санкт-Йозефинуму пансиона для девочек, она спросила:

— Я тоже буду жить в пансионе?

Йозефа уставилась на нее. Об этом она совершенно не подумала. Пансион стоил денег, которых у них не было. Поскольку жить в приюте Фанни дальше не могла, оставался всего один вариант.