Венская рапсодия - Дростен Юлия

— Такой шикарной даме не пристало тащить чемодан, будто она вьючный осел.

Фанни не смогла сдержать улыбку.

— Верно, но последние геллеры мне придется приберечь для более важного случая. — Она наклонилась за багажом, но юноша быстро сказал:

— Позвольте мне, барышня. Я донесу вещи просто так.

Не успела Фанни возразить, как он взял чемодан и поставил на плечо чехол со швейной машинкой.

— Куда держите путь? — спросил он.

— В Будапешт. Скорым поездом в половине одиннадцатого.

— Он отходит с третьей платформы. К милому дружку едете? — подмигнул юноша.

— Вы всегда задаете клиентам такие вопросы? — поинтересовалась Фанни.

— Только если они мне поправились, — выпалил паренек без раздумий.

Комплимент пришелся Фанни по душе, и она заметила, что впервые за два дня настроение у нее улучшилось.

Руководительница Санкт-Йозефинума очень разозлилась, когда Фанни появилась у нее в кабинете всего через три месяца после предыдущего посещения.

— У меня нет никакого желания рекомендовать вас еще раз, — заявила директриса. — Вы портите репутацию нашей школы!

Лишь после множества извинений и сожалений со стороны Фанни, а также обещаний впредь приложить все усилия директриса открыла папку, в который хранились запросы на экономок. Они поступали уже не только из Вены, но и со всей империи. Вскоре нашлось место в Будапеште, где семье коммерсанта требовалась камеристка для дочери. Договоренность была достигнута в ходе телефонного разговора между директрисой и главным дворецким господ. Поскольку близилась зима, а с ней — и начало сезона балов, Фанни следовало немедленно приступить к выполнению своих обязанностей.

— Барышня! Вы меня совсем не слушаете?

Фанни вздрогнула.

— Простите, что?

— Я вас уже дважды спросил, в каком вагоне вы едете. — Молодой носильщик выглядел немного обиженно.

— Ой, простите! Вагон пять, место двенадцать.

Они уже дошли до платформы, но Фанни настолько погрузилась в свои мысли, что вовсе этого не заметила.

Поезд был подан. Впереди высился большой черный локомотив. Множество рабочих досыпали тормозной песок и уголь, доливали воду и проверяли паровой котел.

Фанни медленно шла за носильщиком, глаза которого скользили вдоль поезда в поисках нужного вагона.

— Номер пять. Вот он, — сообщил юноша и указал подбородком в сторону темно-зеленого вагона, после чего вскарабкался по ступенькам внутрь. Не прошло и минуты, как носильщик показался вновь: — Все на месте, барышня.

— Большое спасибо. — Фанни хотела попрощаться, но юноша уставился на нее. Только она собралась спросить, почему он так бесстыдно глазеет на нее, как парень произнес:

— Поцелуйчик на прощание?

Фанни возмутилась:

— Мы так не договаривались!

Носильщик сдвинул фуражку на затылок.

— Я подумал, за спрос денег не берут.

Фанни посмотрела по сторонам в поисках Йозефы.

Та сидела на скамейке неподалеку. Пожилая наставница, конечно, уже давно заметила девушку и носильщика, и выражение ее лица не предвещало ничего хорошего. Фанни быстро повернулась назад к юноше и поглядела на него. Только сейчас она заметила взрослый мужской подбородок и нежный светлый пушок на щеках.

«Каково оно — поцеловать этот пушок?» — мелькнула непрошеная мысль.

Отбросив опасения по поводу Йозефы, девушка встала на цыпочки и торопливо коснулась губами левой щеки юноши. Кожа у него была мягкой, как и пушок, и, к удивлению Фанни, носильщик покраснел.

— Откроете ли вы мне ваше имя? — спросил он тихо. Фанни помотала головой:

— Мы больше никогда не увидимся. — Она быстро попрощалась и поспешила к скамейке, на которой сидела наставница.

Та гневно посмотрела на Фанни.

— С каких это пор ты целуешься со всякой образиной мужского полу? — спросила она с осуждением, как только девушка села рядом с ней.

— Он был очень милым. — Фанни украдкой поглядела вслед носильщику, предлагавшему свои услуги другим пассажирам.

— Это называется не милый, а нахальный. Так, как он на тебя таращился, ни один кавалер на даму не посмотрит!

— Это всего лишь поцелуй в щеку!

— Одно за другим, а в итоге появляется ребенок. Подумай о своей матери. Ты же не хочешь закончить как она!

Несколько секунд Фанни пристально смотрела на Йозефу, а потом пробормотала:

— Вы так говорите, будто мое появление на свет — большое несчастье.

Йозефа закусила губу.

— Конечно же нет. Ты знаешь, как я тебя люблю, детка. Но твои отец и мать допустили смертельную глупость. Как бы счастлива я ни была провести с тобой все эти годы, ты бы наверняка хотела вырасти в настоящей семье, ведь правда? — Она протянула руку, чтобы потрепать Фанни по щеке, но та уклонилась. Слова Йозефы сильно задели воспитанницу.

— Да, я выросла в приюте и не знаю, кто мои родители, но это не делает меня плохим человеком!

— Никто так и не думает, детка!

— Нет, вы именно так и думаете! Называете меня легкомысленной только потому, что считаете такой мою мать. При этом вы не знаете, что произошло на самом деле. Быть может, у нее не было другого выбора, кроме как оставить меня в приюте. — Фанни умолкла, почувствовав комок в горле.

— Ну-ну, будет тебе, детка! Ты не одна. У тебя есть я! — Йозефа снова протянула руку. На этот раз девушка не противилась.

— Я не буду вести себя опрометчиво, — заверила она и пристально посмотрела на Йозефу. — Никогда!

— Успокойся. Что подумают твои новые хозяева, если ты прибудешь в таком взвинченном состоянии. — Йозефа посмотрела на большие круглые часы на стене зала отправлений: — Через четверть часа нам придется попрощаться.

Фанни прижалась к плечу женщины.

— Ах, госпожа Пфайфер, мне в самом деле нужно ехать в Будапешт?

— Соберись и будь храброй. Ты знаешь, что другого варианта нет. Будапешт наверняка прекрасный город. Напомни, как зовут барышню, у которой ты будешь работать?

— Изабелла Кальман. Надеюсь, мы сойдемся характерами. — Фанни вздохнула. — Странно служить у девушки едва ли старше меня самой.

— Не надо так думать. Важно, чтобы ты выполняла свои обязанности вне зависимости от того, как ведет себя барышня Кальман.

— Но я еще ни разу не была камеристкой и не знаю, что нужно делать.

— Ты будешь заботиться о том, чтобы госпожа всегда выглядела хорошо. Это ты умеешь. — Йозефа с улыбкой посмотрела на свою любимицу. В подходящем к пальто бархатном берете и элегантных сапожках на пуговках та выглядела настолько хорошенькой, что молодого носильщика можно было понять.

Раздался резкий свист. Одетый в форму проводник пошел по платформе с криком:

— Пассажиры скорого поезда на Будапешт, займите, пожалуйста, свои места! Отправление через пятнадцать минут!

Йозефа оперлась на клюку и с трудом поднялась.

— Береги себя, детка! И не давай никаким образинам втягивать тебя в болтовню в поезде, слышишь? — Она вынула из сумки плоский сверток. — Это тебе в дорогу, чтобы не оголодала по пути.

Лицо Фании прояснилось.

— Шоколад с орехами! Мой любимый. Огромное спасибо!

С улыбкой Йозефа снова открыла сумку и протянула девушке коричневый конверт:

— Этого хватит на билет домой. Береги себя и не трать деньги попусту.

— Ах, госпожа Пфайфер, ваша доброта делает прощание еще тяжелее! — Фанни со слезами на глазах обняла женщину.

Йозефа потрепала ее по спине.

— Ну, будет тебе, детка.

Она думала о том, что поступления в пользу ребенка № 6572 внезапно прекратились три года назад. В последний раз деньги пришли на счет 1 ноября 1906 года. Йозефа часто задавалась вопросом, почему неизвестный благодетель выбрал такую странную дату, почти за два месяца до семнадцатого дня рождения девушки, но ответа так и не нашла. Подождав еще полгода, женщина перевела всю сумму на счет на имя Фанни. Сберегательную книжку Йозефа собиралась подарить своей любимице на совершеннолетие, то есть на двадцать четвертый день рождения. Умри наставница раньше, в завещании указывалось, что причитается девушке.