Хроники «Бычьего глаза» Том I. Часть 1 - Жорж Тушар-Лафосс

убит им, садовником. Человек этот, привыкший благоприятствовать монастырским интригам, столь обильным в XVII столетии, тем с большим удовольствием согласился принять на себя геройский поступок, что предчувствовал увеличение награды. Украшая сам первоначальную тему, он сказал:

– У меня на оленьих рогах, украшающих камин, висит возле старой аркебузы шпага, с которой мой покойный отец, царство ему небесное, воевал, как служил в гвардии доброго нашего короля Генриха… Я прицеплю эту шпагу, надену на голову свою серую шляпу с петушьим пером, и так как этим услужу вам, герцогиня, то храбро явлюсь пред настоятельницей как спаситель общины.

– Именно, дядя Ришар, вы превосходно входите в свою роль… Я знаю очень хорошо, что не ошиблась, считая вас способным орудовать щекотливым делом. Но говорите скорее, успел ли выйти герцог и его приятель?

– Через садовую калитку, не рискуя ни одним волоском, благодаря бога.

– Поспешите же и мне отворить эту калитку.

– Судя по ходу вещей, я полагаю, что госпожа настоятельница меня спросить; если вам будет угодно, мой сын Рене, проводит вас за большой мостик и там до выхода из монастырских владений.

– До моего отеля, дядя, Ришар. Но как мне особенно важно, чтобы меня не узнали, то вы одолжите мне какой-нибудь ваш костюм, а мое платье спрячьте у себя в сундуке.

– Я готов всею душой служить вам, госпожа герцогиня… я вам дам серую куртку совсем новенькую и праздничные штаны в клетках.

– Идите однако же, но своей обязанности, ваша дочь Бригитта потрудится найти мне что нужно. Прикажите только, чтобы Рене был готов проводить меня.

Оставив дядю Ришара хвастаться мнимыми ночными подвигами, госпожа Шеврёз при помощи хорошенькой дочери садовника облеклась в мужскую одежду.

– Право, Бригитта, вы имели бы обеспеченное состояние, если бы служили камердинером самому прихотливому кавалеру: я не видала женщины, которая с такою ловкостью одевала бы мужчину.

– Поверьте, госпожа герцогиня…

– Понимаю, это следствие природного ума и ловкости.

– Вы очень добры, госпожа герцогиня. Но панталоны не привязываются таким образом.

– Привяжите сами, мне нечего церемониться с вами.

– Вы в самом деле, госпожа герцогиня, довольны моим старанием?

– До такой степени, Бригитта, что если вам и вашему отцу желательно, я возьму вас в себе в горничные.

– О, какая честь!

– Конечно, это небольшое одолжение, но, по крайней мере, у меня вы найдете какое-нибудь удобство и удовольствия. Мы поговорим, об этом.

– Когда вам будет угодно. Никто, во время длинного перехода от Валь-де-Граса к отелю Шеврёз, не думал искать благородного потомка Роганов под платьем садовника, а еще менее можно было подозревать, чтобы грубые перчатки мнимого крестьянина скрывали хорошенькие ручки, на которых напечатлелось столько горячих поцелуев или это плечо, несшее заступ, привлекало своею алебастрового белизною тысячи взоров, сверкавших любовью.

Наши два садовника вошли наконец в отель, и толпы слуг французов и англичан, встретившихся в дверях, не удостоили даже взглядом этих незнакомцев. Один из них, по знаку, отправился на кухню, а другой проскользнул незаметно до комнаты госпожи Шеврёз.

Поручив метрдотелю позаботиться о Рене, Мари поспешила сбросить грубый мужской костюм и едва успела накинуть капот, как Бэкингем, который несколько раз присылал узнать, можно ли видеть герцогиню, – без церемонии вошел в уборную.

– Извините за такое нескромное посещение, сказал фаворит Карла I. – но нетерпение и беспокойство, наполнявшие мою душу, превозмогли далее уважение.

– Чувства, которые вы мне выказываете, проснулись очень рано сегодня, милорд, отвечала герцогиня, не желая посвящать горничной в тайну. – Ваше светлость позволите мне приодеться немножко.

– Я удалюсь…

– Оставайтесь; трудно уже прибавить какое-нибудь неприличие к вашему немного бесцеремонному приходу.

– Ваша светлость ничего больше мне не прикажете? спросила камеристка, считавшая обязанностью выказать особенную скромность.

– Не уходите из моей спальни, – ответила госпожа Шеврез: – и не запирайте двери: мне может встретиться надобность кликнуть вас. Теперь мы можем побеседовать, прибавила герцогиня в полголоса, сидя перед зеркалом.

– Как кажется, в городе ничего не известно обстоятельного о событиях прошлой ночи. Я проходил по городу с сэром Уильямом: говорят только о покушении на кражу в церкви Валь-де-Граса.

– О котором я велела распустить слух тамошнему садовнику, который в эту самую минуту находит странное удовольствие хвастать, что он убил вора, проколов его насквозь шпагой.

– Превосходно, что сочинена подобная сказка.

– Надобно стараться распространить ее по всем перекресткам.

– Я помогу вам: люди мои раздадут тысячу пистолей влиятельнейшим из оборванцев, изобилующих на городских мостовых.

– Не будем обольщаться мечтою иметь удовольствие обмануть кардинала; он не принадлежит к числу людей, которые ловятся на видимости: истина не укроется от его глубокой опытности.

– Но доказательства ускользнут от него.

– Я полагаю. И если Бог даст, что Ришельё попытается внушить королю подозрение, у меня есть в запасе средство заставить его отказаться от этого гибельного намерения.

– А королева?

– Лежит в постели с сильной головной болью в своей комнате в Валь-де-Грасе. Она не должна знать ничего.

– Ришельё конечно явится к государыне под предлогом показать услужливую преданность: обязанность послужить здесь маскою любопытству.

– При подобной встрече, герцог, ловкость мужчины не сравняется с нашей: Анна хорошо знает, что старый кот делает бархатные лапки лишь для того, чтобы удобнее выпустить когти.

– Итак, герцогиня, после этой бури, которая казалось, отняла у нас всякую надежду, мы можем надеяться на ясные дни.

– Мы употреблено здесь, как я полагаю, вместо я. Странное самолюбие у мужчин думать, что вся вселенная заинтересовала их личным блаженством. К счастью для вас гордость моя находит нужным действовать заодно с вашею нежностью… Но не будет больше ни церквей, ни исповедальниц.

– Страшная казнь Танталя…

– Наконец в другой раз мы устроим дело иначе.

После этого разговора герцог и герцогиня расстались. Вскоре госпожа Шеврёз отправилась в Валь-де-Грас, под видом этикета, который в этот день все почти парижские кареты направил к воротам Сень-жак. Но никто не упредил кардинала. Его ввели к королеве в одно почти время с герцогиней Шеврёз.

– Я велела принять вас, господин кардинал, хотя я и не здорова не много, сказала королева голосом искусно притворным. – Вы явились, как мне докладывали, по приказанию короля, и я должна была повиноваться.

– Приказания короля, ваше величество, к которым присоединяется и мое личное беспокойство, заставили меня поспешить прибытием, после покушения на комнату вашего величества.

– Какого покушения? Спросила хитрая кастальянка, которая показала себя актрисой выше, нежели надеялась фаворитка.

– Неужели государыня не знала о том, что произошло ночью? спросил кардинал, оборачиваясь к госпоже Шеврёз.

– Мне сказывали при входе, что по поводу нездоровья ее величества настоятельница сочла благоразумным скрыть это происшествие.

– Сознаюсь в моей неловкости, молвил Ришельё легкой