Хроники «Бычьего глаза» Том I. Часть 1 - Жорж Тушар-Лафосс

И английский дворянин сильной рукой втолкнул королеву, герцога и потом фаворитку в исповедальню, дверь которой затворил за ними.

Легко можно вообразить себе пространство, какое представляла конференц-зала, куда попали три собеседника. Анна австрийская очутилась на лавке исповедника, невольно подставляя колени герцогу Бэкингему, который в свою очередь держал герцогиню Шеврёз у себя на коленях… Что думали в это время королева, фаворитка и английский министр? – трудно определить с точностью. По крайней мере можно утверждать, что, будучи сжаты подобным образом, актеры этой странной сцены могли свободно располагать только воображением и что, не смотря на возможность намеренного свидания наедине, честь короля Франции и Наварры не подвергалась серьезному покушению в Валь-де-Грасе.

Обстоятельства имели до такой степени угрожающий характер, что души, наиболее наклонные к нежным излияниям, отрешились бы от этого при виде происходившего в церкви. Страх госпожи Шеврёз имел основание: один из сообщников Лафейма успел уже войти прежде, чем сэр Уильям опустил плиту. Английский дворянин не замедлил встретиться с этим опасным свидетелем королевского свидания. Мгновенно завязалась жаркая битва; искры сыпались от сильных ударов шпаг обоих противников, а ноги их, наступая на плиты, извлекали зловещие звуки из жилища мертвых. Можно было подумать, что два сторонника Люцифера оспаривают друг у друга душу, освободившуюся от земной оболочки, чтобы влечь ее скорее в мрачное обиталище. Наконец стук оружия прекратился и глухой шум падающего безжизненного тела возвестил конец боя лицам, находившимся в исповедальне. Сэр Уильям поспешил отворить дверь их тесной темницы, успокоил их относительно себя и уверил их, что он даже не ранен.

– Скорее, милорд, прибавил он: – уведем этих дам через дверь монахинь, если к счастью она еще свободна; через несколько минут, может быть будет уже поздно.

– Увы, милорд, шептала королева, которую герцог почти уносил на руках: – слабость моя не могла не прогневить Бога – справедливый гнев его обнаружился…

– Гнев на наших противников, отвечал герцог: – ибо помешал им причинить вред, ими задуманный. Но главное торжество было бы счастье… Оно от нас ускользнуло… Но мы его найдем вновь, если вы позволите мне надеяться.

– Теперь не время для этих нежных излияний, сказала госпожа Шеврёз, овладев рукою сэра Уильяма: – всем нам грозит опасность. Удалитесь немедленно, господа, и Бог да хранит вас.

– Друзья наши вероятно ожидают нас у подошвы садовой стены, сказал сэр Уильям: – конечно, может быть придется поработать клинком.

– Что нужды! воскликнул герцог, освобождаясь от рясы и отбросив ее далеко. – Я хочу, чтобы обожаемая государыня знала, что я готов жизнью заплатить за блеснувший мне момент счастья.

– Прощайте, герцог Бэкингем, сказала королева тихо и крепко пожимая руку лорду: – прощайте, может быть, навсегда.

– Не хочу верить этому предсказанию… Клянусь честью, мы увидимся – я твердо решился на это.

– И я надеюсь довести это намерение до конца, прибавила с живостью фаворитка: – самое высшее благополучие для меня – видеть, как моя добрая государыня восторжествует над этим злым животным в красном плаще.

И с этими словами герцогиня, которую не удивила маленькая неудача, перелетная тень, брошенная на любовное приключение, увлекла королеву в темный длинный коридор, в конце которого находился апартамент Анны Австрийской. Таким образом, убегала, трепетная, под влиянием любви и страха, государыня эта, воспитанная в самых строгих правилах, но которую оскорбительное равнодушие короля делало жаждущею утешения, а может быть и мести и предавало волнениям пламенной души, неодолимым требованиям сильного сложения.

Во время этого перехода, до слуха хорошеньких беглянок долетало несколько вздохов из смежных келий.

– Бедные монахини, шепнула госпожа Шеврёз на ухо королевы: – у них есть свое горе, свои влечения, извлекающие у них слезы из глаз, которые принуждены они закрывать на удовольствия света, а вы сами знаете хорошо, что исповедь не всегда бывает полная.

– Безумство! Обращать таким неприличным образом серьезное в шутку, которая может иметь самые гибельные последствия.

– Имейте больше веры в свою счастливую звезду, отвечала герцогиня, подводившая в этот момент королеву к небольшой лампе: – вот мы и в вашей комнате. Вы находились в Валь-де-Грасе два дня, и поэтому ничего не будет подозрительного, если ваше величество останетесь здесь еще и завтра утром. Что касается меня, я уйду из монастыря за час до рассвета, разбросаю в городе несколько десятков пистолей. Кардинал при своем пробуждении будет оглушен вестью о ночном покушении на воровство в этом доме, которое предупредил садовник, а последний не задумается солгать, чтобы услужить вашему величеству.

– Как я благодарна герцогиня.

– Тело разбойника, убитого сэром Уильямом, подтвердит это неопровержимым образом, так как один из агентов Лафейма легко мог быть принят за вора. Не беспокойтесь же; слава Богу, что в руках неприятеля не осталось никакого вещественного доказательства и наша честь спасена.

– Честь, Мари, увы! То, что произошло, не может не бросить тени…

– Ваше величество строго принимаете…

– Но совесть, герцогиня, совесть!

– В чем же ей упрекать вас?.. Вам нужно не более как несколько часов спокойствия.

– Невозможно, герцогиня; сегодняшний вечер слишком взволновал мое воображение.

– Но положение в исповедальнице…

– Не говори мне более об этом, Мари… Я хочу покаяться, позабыть герцога, искать в религии помощи против самой, себя и на лоне ее находить утешение в несправедливом презрении Людовика ХIII.

– Бог свидетель, как я уважаю религию… но не будем еще заблаговременно касаться ее сокровищ: оставим ее до возраста, когда мы сделаемся более того достойны…

Когда раздался первый удар колокола, призывавший к заутрени, госпожа Шеврёз оставила комнату королевы, и снова вступила в длинный коридор. На этот раз она встретила около двадцати монахинь, выходивших из келий. По нерешительным шагам молодых можно было судить о сожалении, с которым они оставили теплую постель, прервав приятные грезы. Старые ускоряя тяжелые шаги, напротив обнаруживали отвращение к охладевшему ложу, равнодушие к бесплодному существованию, где не произрастало больше счастье, и которые, оставляя за собою только скуку, стремились к лучшему миру. Фаворитка среди этого двойного ряда благочестивых отшельниц, весьма походила на красивого демона, вторгшегося между дев господних для произведения соблазна.

Не успела герцогиня дойти до садовой двери, как из церкви раздался пронзительный крик многих голосов, куда монахини входили последовательно. Она ни минуты не задумалась над объяснением: очевидно монахини усмотрели труп разбойника. Госпожа Шеврёз поспешила достигнуть комнаты садовника, чтобы предупредить монахинь, которые могли броситься туда от страха. Наперсница Анны Австрийской, во всяком случае, имела время сообщить старику тему ночного воровства, и заявить, что вор должен был быть