В поисках Солнца - Ален Жербо

пассаты с северо-востока, сопровождавшиеся бурным морем. Из-за почти прямого встречного ветра мне пришлось следовать зигзагообразным курсом, чтобы «Файркрест» мог сам управлять собой. Любопытно, что на протяжении всего моего перехода через Индийский океан юго-восточный пассат ни разу не дул с этой стороны.

Во время плавания все сильно намокло, и сломались различные части моего такелажа, в том числе один из стакселей и один из винтов такелажа.

8 сентября ветер стал очень переменчивым, море разбушевалось, и несколько дней погода была плохая, хотя вскоре она снова прояснилась и, как и раньше, легкий ветер сменялся штилем. По мере того как я продвигался на юг, я начал чувствовать холод. Мое питание было очень однообразным, так как на Кокосовых островах я смог достать очень мало овощей и был вынужден довольствоваться почти исключительно рисом.

Наконец, на рассвете 21 сентября я увидел остров Родригес. Благодаря координатам, которые я получил по телеграфу, я без труда прошел северо-восточный проход рифа. Когда я оказался на рейде Порт-Матюрина, ко мне вышли две открытые лодки, одна из которых несла британский флаг. До внешнего рейда, расположенного примерно в миле от берега, можно было добраться из Порт-Матюрина, небольшой деревни, стоящей на косе между двумя ручьями, через пролив, проходящий через внутренний коралловый риф, которого у меня не было на карте. Поэтому я остановился и стал ждать официальный катер, но они дали мне сигнал следовать за ними в узкий пролив, который, к моему полному удивлению, внезапно стал очень мелким; в тот же момент они крикнули мне бросить якорь.

Ветер дул с кормы, и «Файркрест» развивал скорость около четырех узлов; у меня не было места, чтобы повернуть на ветру и снизить скорость перед тем, как бросить якорь. Опустить грот в одиночку при попутном ветре было непростой задачей, тем более что я должен был постоянно держать руль, чтобы не задеть коралловые края по обеим сторонам канала, ширина которого едва достигала шестидесяти футов. Однако мне удалось опустить парус наполовину, бросить якорь и почти остановить Firecrest, когда я почувствовал, что она коснулась кораллового дна. В тот же момент на борт поднялись чиновники с катера, а также большое количество туземцев, которые толпились на палубе и предлагали мне помощь, в которой я не нуждался. Несмотря на мои протесты, я не смог очистить палубу, и нам потребовалось более полутора часов, чтобы снова отплыть и бросить якорь в подходящем месте в канале. Я мог бы сделать эту работу сам за несколько минут.

Британский резидент, который поднялся на борт, был маврикийцем французского происхождения, а туземцы говорили на креольском французском, полном всевозможных устаревших слов. Лоцман, который настаивал на том, чтобы руководить всеми операциями, был чернокожим и постоянно прерывал свою работу, чтобы сказать мне, что он француз, и спросить новости об одном из своих предков по имени Левек, который жил в Бретани, которую он представлял себе страной, похожей по размеру на его родной Родригес. Когда я спросил его, почему он позволил мне зайти так далеко в этот узкий канал, он был очень удивлен, узнав, что кутер с такой большой осадкой, как Firecrest, и с прекрасной обтекаемой формой корпуса, не может остановиться так же легко, как небольшая мелководная лодка без киля. И так, единственный раз, когда я попытался войти в гавань без карты и доверился лоцману, я едва не понес серьезный ущерб.

Наконец, палубы были очищены от моих назойливых гостей, и я смог принять англичан с кабельной станции, которые приехали встретить меня на другом катере и ждали, чтобы пригласить меня в свою кают-компанию. Там, после освежающей ванны и хорошего обеда, они показали мне карту внутренней гавани, и я увидел, что было совершенно невозможно пройти дальше по узкому каналу, в котором я сел на мель, и что только моя собственная быстрота в управлении лодкой спасла ее от разрыва о коралловые рифы, которыми был окаймлен канал. Теперь все это событие осталось в моей памяти как нечто похожее на выход клоуна на арену со всеми этими актерами, которые приняли участие в спектакле, не будучи к тому приглашенными.

Сотрудники кабельной компании Родригеса встретили меня так же радушно, как и на Кокосовых островах. Резидент Маврикия, г-н Ноэль, пригласил меня на ужин и пришел с женой навестить меня на моей лодке.

Население острова происходит от бретонских и нормандских моряков, смешавшихся с африканскими неграми. Раньше остров принадлежал Французской Ост-Индской компании. Именно в Порт-Матюрене собрался британский флот из семидесяти фрегатов и транспортных кораблей, прежде чем отплыть для осады острова Франция, ныне Маврикий. За год до моего прибытия выжившие с «Тревессы» высадились там после того, как их корабль затонул в Индийском океане, в 1300 милях к югу. Перенеся тяжелые испытания, в ходе которых погибли два человека, капитан Фостер и 18 моряков смогли добраться до острова после 21 дня плавания на шлюпке.

Меня также пригласили на обед в миссионерскую станцию, расположенную высоко на склоне горы, где меня встретили два священника, которые радушно приняли меня и показали свой сад, которым они, казалось, очень гордились. Они жили в крайней бедности и простоте, что резко контрастировало с позолоченной роскошью некоторых миссий в Тихом океане.

После очень приятного недельного пребывания, во время которого я ни в коем случае не забывал играть в теннис, равно как и пополнять свои запасы сладкого картофеля, китайского чая, который я покупал у китайского лавочника, а также китайского соуса, который я считал отличной приправой к рису — я отплыл на Реюньон, короткое путешествие в четыреста миль — мелочь по сравнению с огромными расстояниями, которые мне предстояло преодолеть на обратном пути через мыс.

Через восемь дней, в течение которых дул легкий ветерок и стояла тишина, утром 7 октября я увидел Маврикий сквозь дымку. Я не без волнения увидел вершины этого острова, который более века был известен как Остров Франции и где на моих картах основные места все еще носили очаровательные старые французские названия — Питон-де-ла-Ривьер, Кап-Мальхер, Петит-Ривьер, Кюрпип, Пасс-де-Ситроннье. Ривьер-де-Пампимус, который напомнил мне Бернардина де Сен-Пьера и его знаменитый роман «Поль и Виржиния». На следующий день над облаками появились вершины горы Реюньон, высотой более девяти тысяч футов. Но ветер был очень слабый, и только вечером 9 октября я приблизился к острову. На следующее утро, с наступлением рассвета, я проплыл вдоль северного побережья, мимо города Сен-Дени, при хорошем устойчивом ветре. Я думал, что я в безопасности, как в Порт-де-Гале, единственном месте на