В поисках Солнца - Ален Жербо

промокший до нитки от волн, я ничего не мог сделать, кроме как беспомощно стоять и наблюдать за агонией моего верного спутника. Я пробыл на рифе около часа, когда вдруг моя лодка накренилась набок, палуба стала почти вертикальной, и вода начала заливать люк. Я уже начал плыть к берегу, когда, к моему полному удивлению, заметил, что Firecrest следует за мной; на самом деле она достигла берега почти одновременно со мной и уперлась в песок на самой границе отметки прилива.

Я обнаружил, что в нее попало очень мало воды. Ночь была черная как смоль, и было полвторого ночи. Я печально направился к резиденции, убежденный, что «Файркрест» положила конец и своей карьере, и моему круизу.

К рассвету море отступило, оставив лодку на мели. Тогда я увидел, что ее свинцовый киль пропал, а десять бронзовых болтов, которые удерживали его на месте, сломались возле деревянного киля. Постоянные удары о риф, очевидно, оторвали металл и, освободившись от огромного веса четырех тонн свинца и веса такелажа, «Файркрест» накренился на бок, облегчился и, занимая в этом положении очень мало места в воде, просто приплыл к берегу.

Некоторые суеверные люди не преминут приписать все беды, которые обрушились на меня, дате моего отправления, и один из моих английских друзей, писатель и сам моряк, не задумываясь, скажет мне, что я искушал Провидение, поступив так. Но если бы пришлось повторить все заново, я бы отправился в путь без малейшего опасения. Даже в момент моего отправления, в час ночи — или в тринадцать часов — в пятницу, 13-го, в Апиа, в тот же момент в Париже, а также на островах Уоллис и в Австралии было уже суббота, 14-е. Когда я прокручиваю в уме все, что произошло, я философски улыбаюсь и говорю себе, что могло быть хуже. Грот-шкот мог порваться дальше в проливе Асау, и тогда я бы разбился о риф; если бы киль не был оторван, то, по всей вероятности, «Файркрест» разбился бы вдребезги о кораллы. Я прекрасно знаю, что некоторые части такелажа могли бы быть в лучшем состоянии, но в ходе моего долгого путешествия не было возможности приобрести подходящие запасные части, и на Самоа я не нашел оборудование, на которое надеялся. Кроме того, мой трос был почти новым; он мог бы, конечно, быть более прочным. «Слишком прочный никогда не разрывается» — гласит пословица наших французских моряков, но мне постоянно приходилось бросать якорь на глубине двадцати саженей и более, и более тяжелую цепь было бы чрезвычайно трудно перемещать в одиночку без лебедки или кабестана.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.

«ФАЙРКРЕСТ» СНОВА НА ПЛАВУ

Несмотря на то, что повреждения, полученные Firecrest, были незначительными, трудности, которые мне пришлось преодолеть, прежде чем можно было снова спустить ее на воду, казались почти непреодолимыми. Поиск четырехтонного свинцового киля, его вытаскивание на пляж рядом с Firecrest, ремонт сломанных болтов, некоторые из которых были длиной более метра и, при необходимости, изготовление новых, установка киля на место, а затем спуск на воду судна с осадкой почти шесть футов над коралловым дном глубиной чуть более четырех футов — все это казалось мне нагромождением неразрешимых проблем. На самом острове не было никого, кто мог бы помочь. Там даже не было кузнеца. Среди 5000 коренных жителей, язык которых я знал очень плохо, единственными ремесленниками были два китайца, которые занимались всем понемногу, но не были хорошими корабелами. Однако, прежде чем беспокоиться о будущем, необходимо было поставить Firecrest на ребро, так как лежа на боку она сильно деформировалась.

В первую очередь я очистил ее от части такелажа. После этого я выгрузил большую часть балласта и унес все свои личные вещи, часть из которых была отнесена в резиденцию, а остальные — в дом французского торговца в Матауту.

На следующий день по просьбе резидента король предоставил в мое распоряжение шестьдесят туземцев. С помощью торговца Дж. С. Бриала, который выступил в качестве переводчика и очень любезно оказал мне всяческую помощь, «Файркрест» был выправлен с помощью тали, прикрепленной к мачте, а затем прочно подперт. Что касается свинцового киля, то его нашли высоко и сухим на рифе во время отлива. Я привязал его поперечными балками и стальными тросами к барже, обычно используемой для погрузки копры, которая во время прилива подняла тяжелый кусок свинца и поднесла его к «Файркресту».

Теперь я снова мог жить на борту своей лодки. Она была в безопасности, но я не был в лучшем положении, чем раньше. Проблема с возвращением ее плавучести казалась сложнее, чем когда-либо, и прежде чем что-либо можно было сделать, необходимо было изготовить новые болты.

Я слишком хорошо знал, что могут пройти месяцы, прежде чем появится какое-нибудь судно. Если бы на всем острове была хоть самая хлипкая парусная каноэ, достаточно мореходная, чтобы выйти в море, я бы без колебаний одолжил ее, чтобы отправиться на Фиджи, где я мог бы достать новые болты. Но во всей лагуне были только хрупкие каноэ, пригодные только для плавания по лагуне, и, увы, ни одного из тех замечательных каноэ древних времен, на которых предки туземцев часто плавали к островам Тонга. Самым известным из этих судов было «Ломипеау» — по-английски «Всадник волн» — которое использовалось для перевозки тяжелых строительных камней, используемых для гробниц королей Тонга.

Я также не мог надеяться нагрузить «Файркрест» песком и цементом, чтобы добраться до островов Фиджи. Моя лодка была слишком узкой и имела слишком малую остойчивость, и было невозможно сделать то, что было бы легко и безопасно на более широком и мелководном судне. Поэтому не оставалось ничего другого, как ждать и надеяться, утешая себя вынужденной задержкой, наслаждаясь очарованием острова, который благодаря своей изолированности был очень интересен.

Острова Уоллис были открыты в 1767 году английским кораблем Dolphin и состоят из острова Увеа, возвышающегося на четыреста футов над уровнем моря, и нескольких других небольших островов в огромной лагуне, окруженной коралловым рифом. На Увеа проживает около 5000 жителей, принадлежащих к тонганской ветви полинезийской расы. Эта группа никогда не достигала высокого уровня цивилизации, достигнутого таитянской и гавайской ветвями этой расы, но при этом обладает некоторыми чрезвычайно интересными характеристиками.

Остров Уоллис с 1887 года является французским протекторатом. Его Величество Лавелуа, король островов Уоллис, был пожилым человеком шестидесяти лет, чья внешность и осанка не лишены достоинства. В тени собора Матауту стоит королевский дворец, массивное здание из цветного кирпича, которое