Столица мира и войны - Олег Викторович Таран

Царевич не смог сдержать радостной улыбки и чуть поклонился суффетам:

– Благодарю, уважаемый сенат!

Аплодисменты продолжались, и Массиниссе хотелось, чтобы они не заканчивались, ведь что может быть слаще для честолюбивого человека, чем признание со стороны тех, кто не особо жаловал его раньше?

Однако в зал вдруг стремительно вбежал гонец в одеянии, в котором обычно ходили пунийцы и наемники в Испании. Стремясь сблизиться с гордыми иберами, они перенимали не только лучшие образцы их оружия, например изогнутый меч-фалькату, который висел на поясе воина, но и их одеяния, и головные уборы. Если бы не характерные пунические черты лица, гонца по внешнему виду можно было бы принять за испанца.

Воин подошел к первому суффету и протянул ему свиток с печатью семейства Баркидов.

Бисальт быстро пробежал глазами по строкам послания и обрадованно сообщил:

– Ганнибал Баркид осадил в Испании город Сагунт!

Сенаторы-баркиды встретили это известие ликованием, позабыв о стоявшем посреди зала Массиниссе, другие три четверти заседавших стали тревожно переговариваться.

Не был в восторге от услышанного и Абдешмун.

– Зачем он это сделал? Сагунт заключил союзнический договор с Римом. Что, если латиняне вступятся за него? Это будет означать войну, к которой мы еще не готовы!

Бисальт, прочитав что-то еще в свитке, пояснил:

– Ганнибал пишет, что он покорил все мятежные племена испанцев к югу от реки Ибер. Один лишь город Сагунт оставался на тех землях вне власти Карфагена. Это было неправильно и могло повлиять на желание иберийцев снова восстать. К тому же я не думаю, что из-за какого-то далекого городишки Рим захочет воевать, зная, как укрепилось наше положение в Испании.

Уверенные слова Баркида поддержало уже большее число сенаторов.

Оглядев их ряды, Ганонид задумчиво проговорил:

– Хорошо, если так…

Спохватившись и вспомнив про нумидийского царевича, стоявшего здесь, второй суффет произнес:

– Еще раз благодарим тебя, Массинисса, за твои усилия. Если ты продолжишь так же усердно трудиться во благо Карфагена, да еще и породнишься со знатной пунической семьей, через несколько лет у тебя будут большие шансы занять одно из сенаторских мест в этом зале. Не правда ли, уважаемый Бисальт?

Он многозначительно поглядел на Баркида, и тот, поняв хитрость Абдешмуна, поддержал его:

– Разумеется! Нам следует периодически обновлять наши ряды, избавляясь от тех, кто недостаточно хорошо служит Карфагену, и давая дорогу молодым!

У Массиниссы даже захватило дух. «О боги! Неужели я смогу стать первым нумидийцем в сенате Карфагена?! Теперь важно поскорее жениться на Софонибе! А она что-то не торопится с этим делом».

И, желая произвести еще большее впечатление на сенат, он предложил:

– Уважаемые суффеты, быть может, мне стоит отправиться с войском на помощь Ганнибалу в Испанию? Я мог бы написать отцу, попросить у него отряды и нанять наемников здесь, в Карфагене…

– Нет! – неожиданно хором вскричали оба суффета, тут же смутившись и переглянувшись между собой.

– В Испании хватает войск и хороших полководцев! – сказал Баркид.

– Ты нужнее здесь, в Карфагене! – пояснил Абдешмун.

– В качестве заложника? – погрустнев, спросил Массинисса.

– Что ты! – вскричал Ганонид. – Ты приносишь большие доходы в казну города, а это сейчас очень важно. Война – это в первую очередь деньги. Поверь, если возникнет надобность, мы сами попросим тебя возглавить войско и выйти на защиту Карфагена. Нам очень нужны твои торговые способности, которые мы ценим и уважаем! А пока ты можешь идти, царевич! Письмо о тебе царю Гайе будет отправлено сегодня же!

Чуть сникший царевич вновь воодушевился. Выйдя из зала заседаний, он в порыве чувств обнял ожидавшего его Оксинту и громко прошептал ему на ухо:

– Меня могут сделать сенатором Карфагена!

– Что-о-о?! – изумился друг.

Увидев, что к ним прислушиваются распорядитель, Зевксис и другие люди, стоявшие неподалеку, царевич увлек Оксинту к выходу из сената. Обо всем происшедшем он рассказал другу по дороге домой.

– Думаю, что они тебя обманывают, – заявил телохранитель.

– Мне оба суффета обещали! – громко воскликнул Массинисса.

– Понятие «через несколько лет» очень растяжимое!

– А я поскорее женюсь на Софонибе, стану больше платить налогов в казну города, и они тоже поторопятся. Если начнется война, им мои деньги очень понадобятся!

– Не льсти себе, денег Карфагену и без тебя хватает. Да и насчет «поскорее жениться» – это не от тебя зависит. Ты уж не обижайся, царевич! – скептически усмехнулся друг.

Массинисса обиженно замолчал, внутренне чувствуя, что возражавший ему друг во многом прав. И все же так не хотелось расставаться с мечтой стать пуническим сенатором, чтобы отец им гордился!

Открывая дверь своей комнаты, Массинисса уловил аромат хорошо знакомых благовоний – на ложе его ожидала красавица Рамона.

– Я заждалась, Массинисса! Что ты так долго делал в сенате?

«Очевидно, Юба, знавшая, куда мы с Оксинтой отправились с утра, успела ей донести. Значит, она не только на Зевксиса работает!» – понял Массинисса.

– Место там предложили, – пошутил он. – Правда, не сейчас, позже…

– Как здорово!

Рамона, быстро прикрывшись покрывалом, подскочила к нему и проговорила:

– Послушай! Я все уже придумала! Я попрошу брата, и он сделает так, чтобы мы с мужем развелись. После этого ты женишься на мне и гораздо быстрее станешь сенатором. А то, боюсь, беднягу Зевксиса нескоро удостоят этой чести: он слишком глуп и жаден!

– Рамона, ты забыла одно обстоятельство: у меня уже есть невеста.

Глаза пунийки презрительно сощурились.

– Что-то это обстоятельство не мешает тебе кувыркаться со мной на ложе!

– Я не приглашаю тебя это делать, ты сама проявляешь инициативу, – жестко сказал Массинисса.

Он подумал, что сейчас лучший способ расстаться с любовницей, чтобы не рисковать отношениями с Софонибой.

Однако Рамона, собиравшаяся возмутиться, своим женским чутьем поняла по его тону, что он стремится разругаться, и быстро сменила тактику.

– Да, я переступаю через свою гордость и сама иду к тебе! И делаю это потому, что люблю тебя! У меня еще никогда не было мужчины, с которым я теряла голову! Ты лучшее, что было в моей жизни! Из нас с тобой получится лучшая пара в Карфагене! Подумай, Массинисса!

– Я благодарен за добрые слова, но у меня нет к тебе тех чувств, о которых ты говоришь. Мы не сможем быть парой!

– Ну что есть такого в этой Софонибе, чего нет во мне?! – в отчаянии всплеснула руками пунийка, отпустив покрывало, упавшее к ее стройным ногам.

Массинисса машинально проследил взглядом за падением этой ткани, а потом неторопливо и с удовольствием снизу вверх оглядел великолепное тело Рамоны – точеные икры, округлые бедра, тонкую талию, высокую