По дороге в Карфаген - Олег Викторович Таран

они вернулись и зашли к царю доложить об исполнении его приказа, тот мрачно расхаживал по спальне с серебряным кубком, из которого потягивал вино. На столике у спального ложа стояли еще два таких же фиала и кувшин, а рядом лежала пара серебряных браслетов изящной работы.

– Спасибо, – не дожидаясь их слов, сказал царь. – Браслеты ваши. Давайте выпьем за то, чтобы эта тайна умерла вместе с этими неумелыми девками!

Телохранители напряженно переглянулись: им обоим вдруг пришла в голову мысль, что Гайя может и их отправить вслед за наложницами. Немощь царя – серьезный повод расправиться с теми, кто стал ее свидетелем, какими бы верными они ни были. Бодешмун с Харемоном слишком давно служили при дворе и хорошо знали, что порой избавлялись от самых преданных людей, если от них могла быть какая-либо угроза.

Однако, с другой стороны, зачем тогда царю их одаривать? Чтобы отвлечь внимание? Впрочем, особого выбора у воинов – пить или не пить – не было. Если бы царь им не верил и захотел от них избавиться, он мог запросто сделать это хоть сейчас, хоть в любой другой подходящий момент.

Бодешмун первым решительно взял кубок:

– Благодарю тебя, щедрый царь!

Его примеру поспешил последовать и Харемон. Три кубка стукнулись, объединяя мужчин еще одной кровавой тайной.

– Отдыхайте, воины, – добрым голосом сказал своим самым верным людям Гайя, поставив кубок на столик и приобнимая их за плечи. – Завтра у нас с вами большой переход.

Облегченно вздохнув, телохранители разошлись по своим комнатам.

Спал Бодешмун в эту ночь плохо, ворочался с боку на бок и тяжело вздыхал: черные глаза молоденькой нубийки, умолявшие о пощаде, снились ему до самого утра. Так что хорошо, что сегодня он, невыспавшийся, ехал подальше от царя и мог себе позволить слегка подремать на коне.

Вот только беспокоил его ехавший неподалеку Оксинта: было такое чувство, что он что-то задумал. Конечно, у этого парня не было никакого оружия, но он явно был опытным воином и мог выхватить у зазевавшихся молодых охранников меч или кинжал. Оксинта был бойцом с открытым характером, а потому скрывать свою решимость и ненависть не умел.

«Вон и Массинисса занервничал, – подумал Бодешмун, заметив встревоженное состояние ученика, и мысленно похвалил его: – Молодец царевич! Несмотря на то, что у него еще нет никакого боевого опыта, он уже чувствует опасность, исходящую от врага. Хорошим царем Массилии он станет со временем! И полководец из него получится отменный!»

Однако сейчас следовало предпринять меры предосторожности.

Телохранитель подъехал к Фие, которая вместе с остальными женщинами семейства следовала с Абдосиром и Оксинтой к месту ссылки. Бодешмун заметил, с какой заботой и любовью относился к сестре брат: старался уберечь от попыток молодых воинов младшей десятки с нею познакомиться, помогал взобраться на коня и сойти с него, первой приносил ей пищу и подавал воду.

Старый воин провел рукой по волосам Фии и нарочито громким голосом, чтобы слышали все, поинтересовался:

– Скажи, красавица, а твой брат – хороший воин?

– Он лучший в Чамугади, – отстраняясь от его руки, гордо ответила та.

Бодешмун уважительно покачал головой:

– Ну, я, конечно, не так хорош… Но знаешь что? Если твой братец только попытается сделать что-то нехорошее – напасть на кого-то или сбежать, – сильная рука воина мгновенно ухватила тонкую девичью шею, – я убью вначале тебя, а после – ваших родителей. И, поверь мне, сделаю это быстро, хоть я и не лучший воин в Чамугади. Ты мне веришь?

– Да-а… – прохрипела Фия, пытаясь своими слабыми пальчиками разжать железную хватку телохранителя царевича.

Брат ее дернулся было на помощь девушке, но встрепенувшиеся от происходящего конвоиры успели его удержать.

Бодешмун посмотрел на рвущегося к нему Оксинту и, спокойно выдержав его полный горящей ненависти взгляд, сказал:

– Пообещай-ка мне, братец, не безобразничать в походе, иначе я тоже начну вести себя очень плохо. Например, отдам твою сестричку этим молодцам. Они еще не женаты, а кто-то из них еще и не знал женщины. Ты представляешь, каково придется твоей Фие, когда они до нее доберутся?

– Лучше убей меня! – крикнул Оксинта, вырываясь из рук воинов молодой десятки.

– Да я бы с радостью, – мечтательно проговорил телохранитель. – Страсть как не люблю предателей. Но у царя на тебя какие-то другие планы, велено тебя пока не трогать. А я привык слушаться своего повелителя, в отличие от тебя, мятежник! Только вот про Фию никаких распоряжений не поступало, а потому…

И, видя, что разъяренный мулат не успокаивается, Бодешмун еще сильнее стиснул пальцы, отчего задыхающаяся девушка стала терять сознание.

– Оксинта!!! – требовательно и испуганно закричали в один голос бывший правитель Чамугади и его жена.

Мулат был вне себя от злости, снова рванулся из крепких рук воинов, но тщетно. Тогда он покорно опустил голову, чуть слышно ругаясь.

Массинисса немного растерялся от происходящего, впервые видя, каким жестоким и страшным может быть его добрый наставник. Одновременно царевич понял, что Оксинта попал в очень непростую ситуацию: унижаться сын бывшего правителя явно не привык, но и сестру ему было очень жаль. В душе у мулата кипели противоречивые чувства – гордость и страх за Фию, ненависть и отчаяние от собственного бессилия.

Тогда Массинисса решил вмешаться. Подъехав к наставнику поближе, он положил ему руку на плечо:

– Бодешмун, я думаю, ее брат все понял и впредь будет вести себя как следует. Отпусти бедную девушку! С нее достаточно.

Наставник покосился на Оксинту, который больше не поднимал голову и не сверлил его ненавидящим взглядом. Бодешмун разжал пальцы. Девушка, почти без чувств, едва не свалилась с лошади, но царевич подхватил ее и бережно передал подоспевшим родителям.

Наставник при этом веско произнес:

– Вот и договорились, Оксинта. А за это я обещаю тебе, что твоя семья доберется до Ламбаэсси в целости и сохранности.

После этого он как ни в чем не бывало наклонился к Массиниссе и тихонько, по-заговорщицки, ему прошептал: – Молодец, царевич! Ты вовремя вмешался. Думаю, он это оценит…

– Кто – «он»? – не понял Массинисса.

Бодешмун кивнул на мулата:

– Оксинта, сын бывшего правителя. Хороший парень – смелый и верный. Если тебе удастся с ним подружиться, он будет тебе самый лучший друг.

Массинисса усмехнулся:

– Ну, подружиться мне с ним теперь – пара пустяков, учитывая, что мой телохранитель и наставник едва не придушил его сестру, а мой отец лишил его семью положения и имущества. Трудно придумать более подходящий повод для дружбы.

Бодешмун одобрительно похлопал его по плечу:

– А ты растешь, сынок, и уже изысканно шутишь. Но