Избранные произведения драматургов Азии - Мохан Ракеш

и не помню, где меня отец продал.

Ш у н ь ц з ы. Тебе, почитай, годок был в ту пору. Я тебе мать заменила, ты и прикипел ко мне сердцем.

Д а л и. Помню, как он, старый негодник, царапал тебя, щипал, кусал, а меня все трубкой тыкал. А родни у него сколько было! Разве могли мы с ними со всеми справиться? Если бы не ты, убили бы они меня!

Ш у н ь ц з ы. Да-да! Их было много, а мы — безответные. Встретила Лю Мацзы, думала, разорву на части, а даже пощечину дать не смогла, рука не поднялась.

Д а л и. Подожди, мам, вырасту, мы вместе их побьем! Я не знал родной матери, а теперь знаю — ты мне родная мать!

Ш у н ь ц з ы. Хорошо, хорошо! Мы никогда с тобой не расстанемся. Я буду работать, а ты — учиться. (После паузы.) Хозяин, меня в твоей чайной продали, так что нас, можно сказать, связала одна судьба. Не поможешь ли мне подыскать какую-нибудь работу? Я не боюсь с голоду помереть, мальчонку жалко.

Появляется  В а н  Ш у ф э н ь, слышит их разговор.

В а н. А что ты умеешь делать?

Ш у н ь ц з ы. Все. Стирать, шить и штопать, стряпать умею. Я деревенская, работы не боюсь. Только бы снова не попасть в лапы к такому, как Тайцзянь, а остальное горе — не горе.

В а н. Сколько же тебе платить за труды?

Ш у н ь ц з ы. Чтобы хватило на еду, на жилье да чтоб сын ходил в школу. Больше ничего мне не нужно.

В а н. Ладно, поспрошаю. Десять лет с лишним прошло, а я помню все, будто вчера это было. Да, страшное это дело!

Ш у н ь ц з ы. Ну а пока куда мне деваться с сыном?

В а н. Возвращайся в деревню к отцу.

Ш у н ь ц з ы. К отцу? А жив ли он? Я не знаю. Если и жив, все равно не вернусь! Не отец он мне больше!

В а н. Так ведь работу сразу не найдешь!

Ш у ф э н ь (подходит). Она все умеет: и стирать и готовить — и совсем немного за это хочет. Возьму-ка ее к себе!

В а н. Ты?

Ш у ф э н ь. А я, что, не хозяйка? Мы с Ли Санем и так надорвались от работы!

Ш у н ь ц з ы. Хозяин, вы испытайте меня. Увидите, как я буду работать! Не подойду, прогоните прочь!

Ш у ф э н ь. Пойдем-ка со мной, сестрица!

Ш у н ь ц з ы. Когда-то меня тут продали, а теперь пришла сюда, как в родительский дом! Идем, сынок!

Д а л и. Хозяин, если вы не будете меня бить, я буду помогать маме (уходит вместе с Вам Шуфэнь и Кан Шуньцзы).

В а н. Черт побери! Сразу два рта прибавилось. Тайцзянь подох, а его выводок, значит, мне!

Л и (закрывая собой появившегося Лю Мацзы). Давай скорей! (Уходит.)

В а н. Шел бы ты отсюда! Не то схлопочешь!

Л ю. Сказал же тебе, что дожидаюсь приятелей!

В а н. Тебе чего надо?

Л ю. Эх! Сытый голодного и, правда, не разумеет! Ты вот всю жизнь будешь держать чайную, а я — своим ремеслом заниматься.

Входят веселые  Л а о  Л и н ь  и  Л а о  Ч э н ь. Вошедшие моложе Лю, но он называет их братьями.

Л ю. Брат Линь, брат Чэнь! (Видя, что Ван недоволен, засуетился.) Хозяин, никого нет, сделай милость, больше это не повторится.

В а н. Она (указывает на дворик) все еще здесь!

Л ю. Неважно! Она все равно не сможет ударить. А если попробует, приятели мне помогут.

В а н. Ну и гусь же ты! Да-а! (Уходит.)

Л ю. Присаживайтесь! Поговорим!

Л и н ь. Говори ты, брат!

Ч э н ь. Да нет, лучше ты!

Л ю. Не все ли равно, кто будет говорить?

Ч э н ь. Ты говори, ты — старший!

Л и н ь. Видите ли, мы — названые братья.

Ч э н ь. Да-да! Мы — побратимы. Нас водой не разольешь.

Л и н ь. У него есть несколько юаней серебром.

Ч э н ь. И у него тоже.

Л ю. А сколько всего? Назовите сумму!

Л и н ь. Не время еще.

Ч э н ь. Сладим дело, тогда и скажем.

Л ю. Если есть серебро, любое дело можно обтяпать.

Л и н ь, Ч э н ь (вместе). В самом деле?

Л ю. Сволочь буду, если вру!

Л и н ь. Тогда говори, брат.

Ч э н ь. Лучше ты говори!

Л и н ь. Видишь, нас двое?

Л ю. Вижу!

Ч э н ь. Нас водой не разольешь.

Л ю. Так, так.

Л и н ь. Ведь если двое дружат, над ними никто не смеется?

Л ю. Никто.

Ч э н ь. А если трое? Смешно?

Л ю. Трое? А кто они?

Л и н ь. Мы двое и еще одна женщина.

Л ю. Так, так, так. Понял! Только таких дел я еще никогда не улаживал. Трудновато, пожалуй, будет. Пара — это обычно двое, муж и жена, но чтобы трое — отродясь не слыхал.

Л и н ь. Трудновато, говоришь, уладить?

Л ю. Еще бы!

Л и н ь (Лао Чэню). Вот видишь!

Ч э н ь. Чего тогда попусту толковать?

Л и н ь. Как же так попусту? Десять лет с лишним провоевали, и чтобы полбабы в жены не получить!

Л ю. Не попусту! Не попусту, не попусту! Что-нибудь придумаем! Сколько у вас серебра?

Не спеша входят  В а н  Л и ф а  и  Ц у й  Ц з ю ф э н ь. Разговор прекращается.

В а н. Господин Цуй, вчера господин Цинь присылал за вами, просил зайти. Отчего же вы не идете? Такой образованный, такой эрудированный человек! Чего только вы не знаете! И членом парламента были, а теперь вот живете здесь у меня, все дни молитесь. Что бы вам не заняться каким-нибудь делом. Такие, как вы, должны служить отечеству. И тогда народ будет жить спокойно.

Ц у й. Мне до сих пор стыдно, что я был членом парламента. Ведь это грех! Тяжкий грех! Что проку от революции? Сам заблуждался, других вводил в заблуждение — вот и все. Да что говорить? Сейчас остается лишь каяться да о душе думать.

В а н. А вот господин Цинь построил завод и теперь собирается открыть банк.

Ц у й. Завод, банк! Он говорит, что так можно спасти Китай. А спасает самого себя! С каждым днем становится все богаче! Но стоит какому-нибудь иностранцу пальцем пошевелить, и от всей его затеи ничего не останется.

В а н. Не надо так говорить! Неужели у нас больше нет никакой надежды?

Ц у й. Трудно сказать! Очень трудно! Сам посуди, сегодня этот главнокомандующий бьет того, завтра тот бьет этого. А кто заставляет их воевать?

В а н. В самом деле, кто? Кто эти мерзавцы?

Ц у й. Иностранцы!

В а н. Иностранцы? Ничего не понимаю.

Ц у й. Постепенно поймешь. Настанет день, когда все мы станем рабами оккупантов! Я делал революцию и знаю, что говорю.

В а н. И вы ничего не предпримете, чтобы воспрепятствовать этому?

Ц у й. В молодости я считал своим делом служить Поднебесной. Честное слово. А теперь понял: Китай обречен на гибель.

В а н. Но управлять страной все равно надо.

Ц у й. Управлять? Пустая затея! Китай не спасти! Он обречен. Ну ладно, пойду-ка я в храм Хунцзисы, а если господин Цинь снова пришлет за мной, скажи, что сейчас я